1923-й год. Европейская Россия, Кавказ, Туркестан и Сибирь зализывают раны второй Великой Русской Смуты. Даже в Приморье последние «очаги белого сопротивления» либо ушли в Китай, либо сдались. Раскочегаривается угар НЭПа, ревут автомобили, гремят трубы джаз-бандов, сверкают витрины… а в это время на Колыме, Камчатке, Охотском море перекрикивают пургу пулеметы и снег окрашивается кровью.

Да, вы не ослышались: Россия довоевывала финальные баталии Гражданской не в Крыму и даже не под Владивостоком, а на, казалось бы, глухих таежных и тундровых пространствах самого дикого угла страны — между Якутском, Охотском, Чукоткой и Петропавловском-Камчатским.

Усмирители Севера

Началась эта история сто с небольшим лет тому назад — осенью 1921 года, когда из Владивостока вышли два парохода — «Свирь» и «Кишинев», принявшие на борт отряд в 400−500 казаков и офицеров под командованием есаула уссурийского казачьего войска Валериана Бочкарева. 

Антикоммунистическое правительство братьев Меркуловых, вставшее у власти в Приморье в мае того же года, поручило Бочкареву привести под свою руку Камчатскую область, объединявшую тогда весь северо-восток России с его золотом и пушниной.

Как правило, во время Гражданской войны районы Крайнего Севера с некоторым отставанием принимали ту власть, которая устанавливалась в ближайшем населенном пункте Большой Земли и от которой зависели поставки провизии. Так было и на северо-востоке: в 1918 году с началом «гражданки» в Петропавловске и большинстве других населенных пунктов установились белогвардейские администрации, а с отступлением Колчака — советы и ревкомы.

Были и исключения: прииски в районе нынешнего Магадана до конца 1919 года контролировали пробольшевистски настроенные рабочие, а Анадырь пережил четыре переворота с репрессиями и расстрелами. В целом по состоянию на сентябрь 1921 год северо-восток хотя бы формально был красным, и его богатства для меркуловского Приморья были недоступны. Вожди белого Владивостока решили исправить это упущение.

Бочкарев, до этого служивший сперва на флоте, затем в армии, а потом в отрядах одного из самых отмороженных казачьих атаманов — Калмыкова — давно носился с идеей десанта на Охотском море, который потом через тайгу доковылял бы до Амурской железной дороги и отрезал бы советские силы на Дальнем Востоке от тыла. И теперь власти пошли ему навстречу.

В командование «Северным экспедиционным отрядом» (СЭО) вошли генерал Никита Поляков — тоже казак, только оренбургский, — ставший начальником штаба, и рыбопромышленник с Сахалина Хрисанф Бирич с темным прошлым — сидел то ли за политику, то ли за отравление — назначенный руководить гражданской властью на Северо-Востоке.

«Местное население еще в 1913 году в целом ряде приговоров указывало на вредную деятельность этого лица, подвизавшегося тогда на Камчатке в качестве „рыбопромышленника“, применявшего в ущерб жизненным интересам населения недозволенные способы рыбной ловли, спаивавшего инородцев и т. п. Население тогда ходатайствовало пред Областной и Краевой властью об освобождении его от деятельности подобного рыбопромышленника и при первых же известиях о революции готово было с ним расправиться», — такими красками рисовал Бирича камчатский старожил Александр Пурин.

Впрочем, рабочие и служащие Бирича и его компаньона Демби, наоборот, вспоминали его по-доброму.

«Некоторые, уже в 1930-х гг., считали, что при них „жилось несравненно лучше: всего было вдоволь, и народ делал, что хотел“», — отмечает камчатский краевед Валентин Пустовит.

Охотск наш

Пароходы «Свирь» и «Кишинев» покинули Владивосток в ночь с 24 по 25 сентября 1921 года. На их борту находились от 400 до 500 офицеров-добровольцев, которых Бочкарев приманил знатными льготами. По воспоминаниям участника похода:

«На всем готовом, вплоть до зубного порошка. Семьи поступивших обеспечивались как продуктами, так и деньгами и квартирой. Каждому было обещано увольнение из отряда по личному желанию в любой момент».

3 октября экспедиция Бочкарева атаковала первую цель — Охотск. Его взятие позволяло Владивостоку установить хоть какую-то связь с антисоветскими мятежниками в Якутии, которые тогда представляли собой неслабую угрозу новым властям. Но Охотск оказал неожиданно жесткое сопротивление — там стоял красный отряд в сто человек с лишним, и на его изгнание бочкаревцам пришлось потратить дня три.

При первой высадке СЭО на охотский берег 11 человек едва не попали в плен, и их спасло только появление подкрепления. Зато Бочкарев быстро нашел себе союзников — отряд мятежников во главе с неким Яныгиным, засевший в заречных выселках. При помощи яныгинцев и огневой поддержке со Свири 6 октября Охотск наконец был взят. Когда камчатский ревком прислал охотской тройке радиограмму с требованием принять «самые строгие меры» против есаула-авантюриста, тот смог отправить преисполненный казацкой лихости ответ:

«Самые строгие меры приняты. Охотская ревтройка шлет привет из Охотской каталажки. Есаул Бочкарев» — приводит его симпатизирующий белым историк Андрей Кручинин.

Будущий солнечный Магадан

Вскоре после падения Охотска планы Бочкарева изменились: неугомонный есаул начал искать себе другую базу.

В конце концов столицей нарождающейся «страны Бочкаревии» стал исчезнувший ныне городок Гижига на самом северном побережье Охотского моря, на нынешнем северо-востоке Магаданской области. Гижигу силы СЭО «освободили от большевиков» 26 октября 1921 года; за восемь дней до этого есаул без сопротивления взял Олу — село в районе будущего Магадана.

Есть две версии по поводу переезда ставки Бочкарева в Гижигу. По одной — есаул, всю дорогу состоявший в сложных отношениях с будущим главой области Биричем, задумал от него отмежеваться, сам захотел царствовать и всем владеть. По другим — Гижига была удобнее стратегически: ровно на середине морского пути из Охотска в Петропавловск-Камчатский, да еще и располагала мощной по тем временам радиомачтой в соседнем Наяхане.

Пожалуй, имеет смысл поверить второй версии — благо охотское направление новый хозяин русского Северо-Востока тоже не забросил, оставив там отряд в 200 человек во главе с капитаном Грундульсом.

Интересно, что в фильме Виталия Мельникова «Начальник Чукотки» «столица» чукотских земель — Бухта Вознесения, где затем вокняжится белогвардейское правительство «Вольной Чукотки» — расположена как раз в районе Гижиги… Впрочем, в землях чукчей политика тогда заваривалась по-своему, и о ней лучше вести отдельный рассказ.

«Ты продал Камчатку! — Нет, ты!»

Оставшиеся после высадки Грундульса силы Бочкарева тоже разделились — сам есаул на пароходе «Кишинев» направился в Олу и Гижигу, а начштаба отряда генерала Полякова на «Свири» послал на завоевание Камчатки. По данным камчатского историка В. П. Пустовита, Поляков действовал очень малыми силами: в его распоряжении были 90 «отрядников» и 45 человек экипажа «Свири».

«Петропавловск шел я занимать без денег, без продовольствия, без обмундирования, без оружия и снарядов … у меня имелось всего семнадцать винтовок системы „Бердана“ при крайне ограниченном количестве патронов и одно орудие „Гочкинса“ с девяноста снарядами», — вспоминал потом Поляков.

28 октября 1921 года «Свирь» вошла в гавань Петропавловска-Камчатского. Члены областного ревкома, распоряжавшегося краем почти два года, и советские служащие — всего 25 человек — оставили столицу Северо-Востока без сопротивления и ушли в сопки, где им предстояло партизанить целый год. Уже 29 октября Бирич и Поляков стали наконец новыми хозяевами полуострова.

Забавно, что как советская власть, так и белые в процессе борьбы за Камчатку обвиняли друг друга в попытках продать край иностранному капиталу: «Им (Меркуловым, Бочкареву и Ко. — Прим. авт.) нужна Камчатка для того, чтобы распродать ее иностранцам, чтобы сосать из нее соки, дабы иметь средства, необходимые им для содержания бездельников и паразитов, привыкших с нагайками и винтовками разгуливать на окраинах России», — пугал население полуострова камчатский ревком.

«Советская власть, насильно воссевшая в настоящее время на престол Московского государства, решила продать вас и ваш край жадным иностранцам… В поисках пропитания вы невольно должны будете идти в работники к жадному иноверцу, и тот не пощадит вашего здоровья», — стращал своих новых подданных Валерьян Бочкарев.

В итоге 30 октября есаул Бочкарев опубликовал приказ по СЭО, в котором с чувством глубокого удовлетворения заявлял: «Побережье Охотско-Камчатского края от г. Охотска до г. Петропавловска включительно считать очищенным от большевиков». Охотское море стало белогвардейским озером.

Для бочкаревцев начинался новый этап кампании — экспансия вглубь континента, в Якутию и на Колыму, в тайгу, тундру, мерзлые скалы, безлюдье. Люди гибли за металл… и за мех, которые должны были дать есаулу и белому Приморью ресурсы для продолжения войны.

• Телеграм
• Дзен
• Подписывайтесь на наши каналы и первыми узнавайте о главных новостях и важнейших событиях дня.