В 1861 году Испания направила войска в Мексику, а в 1864 году — в Перу…

Нет, в этом предложении нет ошибки и никто не перепутал XIX век с XVI. Испанская корона действительно организовывала последние завоевательные походы в Центральную и Южную Америку уже в эпоху стимпанка, теории Дарвина и парламентаризма, в те годы, когда Гарибальди объединял Италию, а Бисмарк — Германию, в России был опубликован манифест об освобождении крестьян, а в США — Декларация об освобождении негров.

Но, как мы знаем, это мероприятие Мадриду не удалось — латиноамериканские независимые республики существуют на карте мира по сей день. «Ридус» попробовал разобраться, как провалилось новое завоевание Нового Света.

Испания готовится к прыжку

Испания середины XIX столетия, казалось, начинала восставать из пепла первой половины века — упадка, вызванного наполеоновским вторжением, утратой американской колониальной империи (кроме Кубы), революционными войнами 1820-х и 1830-х годов, чередой военных переворотов 1840-1850-х годов. Страна переживала банковский и железнодорожный бум, подобный тому, что начинался в пореформенной России Александра II. Росла промышленность — не только текстильная или табачная, но также горнорудная и металлургическая. Объёмы внешней торговли Испании за полвека выросли в пять с половиной раз.

В то же время техническая отсталость мешала новоявленным капитанам испанской индустрии конкурировать не только с давними и сильнейшими соперниками — Великобританией и Францией — но и с продукцией крепнущих немецких и американских конкурентов. Впрочем, хорошим подспорьем для промышленности тогдашних держав служил захват колоний, где торговая монополия беспрепятственно «следовала за флагом». Недаром пятая часть испанского экспорта приходилась на одно из последних колониальных владений королевства — Кубу.

Главным проводником активной колониальной политики в тогдашней Испании был генерал Леопольдо О’Доннел, потомок выходцев из Ирландии, бывший губернатор той же Кубы. В 1856–1866 году О’Доннел с перерывами занимал пост премьер-министра страны при королеве Изабелле II (1833-1868) и успел уже в первые годы правления организовать две заморские военные экспедиции — во Вьетнам и Марокко, причём в последней даже лично командовал войсками.

Но особых дивидендов Мадриду эти авантюры не принесли. В Марокко Испания получила для себя несколько прибрежных городков, а во Вьетнаме, по сути, служила не более чем прикрытием для Франции, использовавшей как повод казнь двух испанских миссионеров.

Тогда кабинет О’Доннела обратил свой взор на другое полушарие планеты — на бывшие владения Испании в Латинской Америке, казалось бы, безвозвратно потерянные ещё 35-40 лет тому назад. Многие республики к югу от Рио-Гранде, выросшие из старинных испанских вице-королевств, всё ещё пребывали в состоянии смуты, а местные политики зачастую были не прочь отдать свои молодые отечества под протекторат какой-нибудь державы посильнее — будь то США или Франция, а может… прежняя метрополия?

К тому же возвращение хотя бы части потерянных «Западных Индий» могло бы резко поднять авторитет двора Изабеллы II в эпоху, когда испанскую монархию постоянно сотрясали военные мятежи, крестьянские волнения, а с 1850-х годов и восстания рабочих. Да и Вашингтон, в «доктрине Монро» гордо провозгласивший себя опекуном обеих Америк, был надёжно занят — в Штатах началась война Севера и Юга, и им было не до попыток помешать Испании вернуть Мехико, Санто-Доминго или Лиму «в родную гавань».

Эта своеобразная «реконкиста» в Южной Америке не представляла из себя какой-то единой кампании — скорее ряд разрозненных конфликтов и военных операций против различных государств, разной успешности и длительности.

Толкотня в Мексике

Про французское вторжение в Мексику в России знают многие — хотя бы по «Мексиканскому танго» Бродского и вестерну «Два мула для сестры Сары» с Клинтом Иствудом и Ширли Маклейн. Но менее известно, что Франция была в стране кактусов не единственным и даже не первым европейским интервентом. Первой была как раз испанская армия, высадившаяся в Мексике в декабре 1861 года.

У попыток Мадрида восстановить свою власть над бывшим вице-королевством Новая Испания была долгая история. Ещё в 1828 году испанцы потопили флот молодой республики в морском сражении при Мариэле, а в следующем году король Фердинанд VII направил туда 3,5-тысячный экспедиционный корпус генерала Баррадаса, который был разбит мексиканцами наголову при Пуэбло-Вьехо.

В 1836 году Испания в конце концов признала независимость Мексики, но продолжала периодически вмешиваться в её внутренние дела, благо ряд консервативных политиков латиноамериканского государства ещё с 1840-х годов стали выдвигать идею установления монархии с испанским принцем во главе. Во время «войны за реформу» 1850-х годов между либералами и консерваторами испанская дипломатия поддержала консерваторов во главе с «временным президентом» Мирамоном, заключившим с Мадридом т. н. договор Мон-Альмонте о компенсациях подданным Мадрида за утерянное имущество.

«Испания снабжала их во время гражданской войны оружием; бандами консерваторов нередко командовали испанцы (Кобос, Асеваль и др.). Многие отряды консерваторов сражались даже под испанским флагом», — утверждал советский историк А. Б. Беленький.

После победы либералов их лидер, небезызвестный Бенито Хуарес, став президентом Мексики, аннулировал договор Мон-Альмонте и выслал испанского посланника из страны. Так у Испании сформировался на бывшую колонию довольно острый «зуб» — не говоря уже о крупном госдолге Мексики перед Испанией, который Хуарес отказался платить также на основании того, что его накошеляли «мятежники»-консерваторы.

8 декабря 1861 года испанские силы вторжения с Кубы практически без сопротивления заняли порт Веракрус и прикрывающую его крепость Сан-Хуан де Ульоа. Месяц спустя, уже в новом 1862 году, испанцев нагнали французы и британцы. С ними прибыл испанский маршал Хуан Прим, ранее отличившийся в междуусобных войнах 1830-х — он взял на себя командование ограниченным вооружённым контингентом.

Испанская армия была крупнейшим подразделением интервентов в Мексике — она насчитывала 6200 солдат, тогда как французы располагали контингентом в 2600 зуавов и морских пехотинцев, а англичане и вовсе прислали 800 человек. Кроме того, командование всеми объединёнными силами было поручено Хуану Приму, как самому старшему по званию. Казалось бы, у испанцев в Мексике были отличные стартовые позиции, благо «экс-президент» Мирамон в 1861 году был принят мадридским двором и обещал ему поддержку своих соратников-консерваторов. Но…

Мексиканская оппозиция с прибытием интервентов так и не осмелилась на вооружённое выступление в их поддержку. Сил испанцев и европейцев в целом было недостаточно для продвижения вглубь страны, а удерживать Веракрус было сложно. Мексиканское командование угоняло скот и уничтожало припасы в окрестностях города, и продовольствие приходилось ввозить из Вест-Индии. К тому же солдат начала косить жёлтая лихорадка.

В январе союзники попытались взять Хуареса на испуг, выдвинув ему ультиматумы с требованиями признания долгов консерваторов перед европейскими державами и компенсаций. Ультиматум испанцев содержал такие требования: признание договора Мон-Альмонте, официальные извинения за высылку испанского посла и передача Мадриду любых мексиканских портов, которые выберет испанская корона.

Но официальный Мехико проигнорировал ультиматумы, и 19 февраля антихуаресовская коалиция вынуждена была открыть переговоры с правительством республики в городе Орисаба. Переговоры затягивались, Хуан Прим слал домой пессимистичные донесения о том, что мексиканцы не горят энтузиазмом драться за испанских Бурбонов, да и позиция Франции не внушала доверия.

Финалом коалиции стала конференция в Орисабе, на которой британцы, испанцы и французы попытались договориться о дальнейших действиях. На ней всплыл факт переговоров, которые Наполеон III за спиной Мадрида вёл с мексиканской консервативной эмиграцией, сватая ей своего кандидата на престол в Мехико — уже известного нам эрцгерцога Максимилиана. Это явно не входило в планы О’Доннела и Изабеллы II. В ответ французские представители обвинили маршала Прима в том, что тот сам метит в мексиканские императоры.

Поэтому по завершении конференции Испания, не желая снова, как в Индокитае, следовать в фарватере северной соседки, вывела из Мексики свои войска вместе с англичанами. Как и следовало ожидать, два (точнее — три) медведя не ужились в этой берлоге. Дальнейшую войну с правительством Хуареса Париж вёл уже самостоятельно, а у Мадрида были и другие, более легкодоступные и привлекательные цели в Новом Свете.

Доминикана наша

Если в Мексике испанцы столкнулись с сопротивлением сторонников Бенито Хуареса и жёсткой конкуренцией великих держав, то другое молодое латиноамериканское образование — Доминиканская Республика — казалось, само и без особых усилий свалилось обратно им в руки, причём практически по инициативе руководства страны.

В начале 1860-х годов у руля Доминиканы стоял Педро Сантана — один из «отцов» доминиканской нации и командиров времён войны за независимость от соседнего Гаити (sic!), первый президент страны. В 1858 году Сантана сверг своего очередного коллегу и утвердился в президентском кресле в Санто-Доминго в третий раз, правя республикой фактически самовластно.

Назвать положение Доминиканской республики тех лет тяжёлым — значит ничего не сказать. Центральное правительство было достаточно слабым финансово и толком не имело собственных ресурсов, к тому же доходы от главного экспортного товара — отделочной древесины — упали. Отношения с недавним врагом номер один — Гаити — оставались натянутыми, и чтобы содержать армию в таких экономических условиях, правительство Сантаны включило печатный станок на полную, чем только усугубило дело, обесценив валюту.

В этих условиях президент Сантана стал подыскивать своей отчизне какого-нибудь рукастого малопьющего завоевателя с высшим образованием, который смог бы обеспечить приток капиталов в Доминикану и надёжную защиту от гаитян. В 1858-59 годах официальный Санто-Доминго активно пытался отдаться под протекторат различным европейским державам — Англии, Франции и даже Сардинскому королевству.

Дошёл черёд и до Испании. 20 мая 1859 года в бывшую метрополию прибыл чрезвычайный полномочный посол Доминиканской республики генерал Фелипе Альфау, главной целью миссии которого было убедить королеву Изабеллу принять Санто-Доминго обратно под крыло. 14 февраля 1860 года — аккурат в нынешний день всех влюблённых! — Альфау произнёс на приёме у Изабеллы II верноподданническую речь:

«Будучи колонией Испании, Санто-Доминго приносил ей в начале века жертвы, оставшиеся в истории как неподражаемый пример верности, самоотречения и привязанности. И хотя он был свободен, независим и суверенен, он не изменил свои чувства ни к ней, ни к ее славной династии. Когда-то мы были верной колонией, теперь являемся и хотим быть союзниками своей древней метрополии».

Уже 27 апреля того же года Сантана подлизнул ещё мощнее — направил в Мадрид письмо с просьбой уже о полноценной аннексии. Заявка доминиканского лидера на такую «евроинтеграцию» была одобрена почти год спустя. 18 марта 1861 года президент провёл в Санто-Доминго торжества на тему «навеки вместе, навеки с испанским народом» и выступил на них с соответствующим спичем:

«Доминиканцы, только честолюбие и обида отделили нас от Испании! <…> Мы видим себя, как и все эти несчастные республики, беспрестанно вовлеченными в гражданскую войну, жертвуя в ней храбрыми генералами, государственными деятелями, большими семьями, значительными состояниями и множеством несчастных <…> С сегодняшнего дня вы отдохнете от военных тягот и с новыми силами возьмётесь за созидание будущего ваших детей. Испания защитит нас, отпугнёт чужаков своим оружием, признает наши свободы и вместе мы будем защищать их, образуя единый народ! <…> Да здравствует донья Изабелла II! Да здравствует свобода! Да здравствует религия! Да здравствует доминиканский народ! Да здравствует испанская нация!».

Доминиканская республика стала провинцией испанского королевства под старинным колониальным названием Санто-Доминго, а экс-президент Сантана — её генерал-губернатором. Казалось бы, процесс собирания испанского мира на Карибах прошёл быстро, по обоюдному согласию и без единого выстрела. Но далеко не все доминиканцы при словах об упразднении независимости «в воздух чепчики бросали»…

У защитников суверенитета Доминиканы быстро появился вождь — другой отец-основатель республики, генерал-мулат Франсиско Санчес. В 1840-е годы он и Сантана пребывали по одну сторону баррикад, воюя за независимость страны от Гаити, но став президентом, последний объявил Санчеса изменником. Несколько раз генерала высылали из страны, вот и мирное покорение республики Испанией он встретил в очередном изгнании на датских Виргинских островах.

Генерал Санчес выехал в поисках поддержки к… недавним врагам — гаитянам. Напугав нового президента Гаити Фабра Жефрара перспективой вылететь из кресла под испанские фанфары следующим, Санчес выбил у него финансирование и набрал отряд в 500 человек, с которыми 1 июня 1861 года перешёл доминиканскую границу.

Поначалу поход вроде бы складывался успешно — отряд Санчеса без сопротивления занял город Эль-Серкадо на западе страны, где республику признали местные власти и провинциальная плантаторская знать. Но в Мадриде, узнав о роли Гаити в его предприятии, пригрозили гаитянам, что охотно водрузят испанский флаг и над их половиной острова, после чего Жефрар официально отозвал поддержку республиканцев. Санчес попытался было отступить обратно, но на выезде из Эль-Серкадо попал в засаду. Его сдало семейство де Олео из числа местной «илитки», на которую он рассчитывал.

На суде Франсиско Санчес пытался строить свою защиту на том, что испанские законы, по которым его обвиняли в измене, ещё не вступили в силу в Санто-Доминго, а по доминиканским он вообще всё правильно сделал, но юридический троллинг ему не помог. Генерал был приговорён к смерти и расстрелян 4 июля. Последним желанием Санчеса была просьба завернуть его перед казнью в национальный флаг.

Так Санто-Доминго, казалось бы, снова стал испанским владением, как в старые добрые времена Колумба и Кортеса. Но надолго ли?

Комиссар Салазар обвиняет

Мадридский кабинет не ограничивался в своих творческих поисках Карибским бассейном, стремясь вовлечь обратно в орбиту влияния и другие бывшие колонии — а чем хуже, например, Перу или Чили? С этой целью в августе 1862 года из Кадиса в Тихий океан направилась эскадра из трёх военных кораблей — «Ресолюсьон», «Триумф» и «Венседора». По пути к ним присоединился четвёртый — «Ковадонга». Вёл их контр-адмирал Луис Эрнандес Пинсон, потомок сподвижников Колумба.

Основной задачей экспедиции официально считались «научные исследования в Тихом океане», и с эскадрой действительно следовала группа испанских натуралистов, геологов и антропологов. Но Пинсон получил также и секретные инструкции от министра иностранных дел. Его кораблям требовалось обеспечивать силовую поддержку действиям испанской дипломатии по защите интересов подданных Изабеллы II в южноамериканских государствах тихоокеанского бассейна, и среди прочих — в Перу.

Претензии к Перу у Испании были примерно того же характера, что и к Мексике. По условиям так называемой «Капитуляции Аякучо», подписанной испанцами после поражения от войск Симона Боливара в 1824 году, перуанское правительство обязалось выплатить долги, взятые на себя испанской администрацией вице-королевства, но Конгресс Перу отказал правительству в выделении средств на это.

10 июля 1863 года экспедиция Пинсона прибыла в Кальяо, где встретила у населения радушный приём, но официальная Лима отказалась вступать с испанцами в какие-либо переговоры. Поэтому две недели спустя эскадра направилась дальше на север. Адмирал планировал посетить также Акапулько и Сан-Франциско, но в Панаме Пинсон получил известия о так называемом инциденте Таламбо в Перу — 4 августа, вскоре после отплытия эскадры, в северном Перу на асьенде Таламбо один колонист из Испании был убит и четверо ранены в стычке с людьми местного землевладельца.

Корабли снова повернули на юг и на этот раз добрались аж до чилийского Вальпараисо, где к эксадре присоединился дипломат Эусебио Салазар-и-Масаредо — спецпосланник Мадрида для расследования перестрелки в Таламбо. 18 марта 1864 года Салазар прибыл в Кальяо и потребовал аудиенции у главы перуанского МИД Рибейро как «специальный экстраординарный комиссар в Перу». Но перуанская сторона обиделась на титул испанца, звучавший как реликт колониальных времён, и не приняла господина комиссара. Тот ответил злобным меморандумом, в котором пригрозил силовым ответом на любые враждебные акции против испанских подданных.

И за ответом дело не стало. 14 апреля 1864 года эскадра Пинсона по настоянию Салазара высадила десант на перуанских островах Чинча. Испанцы знали, где у Перу самое больное место — острова давали стране не менее значимый ресурс, чем когда-то золото инков. Гуано, которым богатые морской птицей острова Чинча были покрыты в несколько слоёв — ценное удобрение и важнейший источник селитры для пороха — приносило перуанскому бюджету тех лет до 60% доходов.

Адмирал Пинсон арестовал перуанского губернатора островов на борту «Ресолюсьон» и высадил на архипелаг порядка 400 морских пехотинцев, поднявших там испанский флаг. Чилийский историк дипломатии Марио Баррос ван Бюрен считает, что оккупация островов была личной авантюрой Салазара, который исказил инструкции, полученные им от Изабеллы II — ему предписывалось сначала предъявить ультиматум и только потом уже быковать.

Действительно, Мадрид отозвал своего крутого комиссара, но острова Чинча флот так и не очистил. Более того, испанцы только усилили свою тихоокеанскую группировку, направив на выручку Пинсону ещё четыре корабля — «Рейна Бланка», «Беренгуэла», «Вилья де Мадрид» и «Нумансия». Вместе с ними прибыл и новый глава эскадры, бывший морской министр вице-адмирал Пареха. Видно было, что Мадрид готовится к большой драке, и учёные мужи от греха подальше покинули экспедицию, сойдя на берег в третьих странах.

А что же перуанцы, просто сидели и смотрели? Вообще-то да. Военный флот Перу в 1860-е годы состоял ровно из трёх кораблей — фрегата «Амазонас», монитора «Виктория» и шхуны «Тумбес-и-Лоа». Испания, по оценке военного историка Спенсера Таккера, обладала четвёртым по размеру военным флотом мира, в составе которого было довольно много новых кораблей. Президент республики Хуан Антонио Песет направил в Европу своего уполномоченного для закупки новых кораблей, но они ещё должны были доплыть до Перу. Поэтому Песет тянул время на переговорах, снося плевки патриотически настроенной печати.

25 января 1865 года, чтобы поторопить перуанцев, испанцы блокировали Кальяо, требуя принять свои условия в течение 24 часов. И действительно, 27 января на борту «Вилья-де-Мадрид» адмирал Пареха и спецпредставитель Лимы Мануэль Игнасио де Виванко подписали-таки крайне невыгодный для Перу договор. Согласно «договору Виванко-Пареха», андская республика признавала все материальные претензии испанцев со времён войны за независимость плюс обязалась выплатить 3 млн песо как компенсацию расходов Мадрида на экспедицию Пинсона. Взамен Испания возвращала острова Чинча.

Казалось бы, возвращение Испании в Латинскую Америку идёт более-менее удачно — за вычетом мексиканской экспедиции, где быстро стало понятно, что все сливки снимет Франция. Где-то бывшей «империи, над которой не заходит солнце» удалось восстановить свой прямой контроль над территорией, где-то — дать местным правительствам почувствовать свою силу и заставить их слушаться себя. Но дальнейшие события показали, что железный кулак испанской короны во многом оказался иллюзорным…

Читайте об этом дальше на «Ридусе»!

• Телеграм
• Дзен
• Подписывайтесь на наши каналы и первыми узнавайте о главных новостях и важнейших событиях дня.