В начале декабря усилились обстрелы Донецка украинскими войсками из реактивных систем залпового огня «Град». За вечер 1 и день 2 декабря известно о шести погибших гражданах. Подробности — читайте в репортаже сбокора «Ридуса».

День Воды и вечер «Града»

Вечер четверга, в центральном Ворошиловском районе Донецка — «день воды», причем некоторые жители в сообщениях уже пишут его с прописной, День Воды. В это время по графику в дома поступает вода — до второго этажа включительно она гарантированно льется из крана, а вот жителям верхних этажей зачастую приходится спускаться за водой в подвал. Во дворе одного из домов по улице Университетской, где я остановилась у друзей, люди уже стоят в очереди к трубе, с пятилитровыми «баклажками». У моих хозяев вода идет, но напора чтобы включилась колонка недостаточно, поэтому я собираюсь взять вещи и поехать мыться в другой дружеский дом, на проспект Мира.

Поднимаюсь в квартиру, у хозяев в гостях соседка. Сегодня день рождения их сына, и хоть он давно живет в другом городе большой России, в честь этой даты накрыт стол. Меня усаживают, дают бутерброд с красной икрой и советуют никуда не ехать — проспект Мира сегодня уже дважды обстреляли из «Градов», мой товарищ, музыкант из Тулы Дмитрий Мулыгин, публиковал в соцсетях фото голубка, срезанного осколком на лету. Только я успеваю поздравить хозяев, как Дима пишет: «Третий пакет за день… что происходит?» Параллельно слышим резкий свист за окном, затем вспышка и мощный грохот. Нас выметает в коридор. Соседка хозяев, Татьяна, переехала в центр города из его западной, прифронтовой части, от обстрелов — но сейчас еще неизвестно, где опаснее. Пока же Татьяна звонит подруге, которая держит для нее очередь за водой: «Как ты? Живая? Слава Богу!»

Мы некоторое время прячемся в коридоре, затем я решаю сходить на место происшествия, тем более что оно явно недалеко. В метрах полтораста дальше по Университетской к высотному жилому зданию у гостиницы «Дружба» подруливает пожарная машина. Окна на фасаде гостиницы выбиты, тротуар засыпан стеклянным крошевом. Спрашиваю у сотрудников МЧС, что произошло и есть ли пострадавшие. «Пока не знаем», — отвечают они. — «Прилет в крышу или верхние этажи здания».

Двигаюсь дальше. На перекрестке Университетской и проспекта Ватутина замер троллейбус, висят оборванные провода. Подъезжает машина аварийной службы. Автомобили на парковке у небольшого магазинчика с гордым названием «Супермаркет» разбиты, как и витрины соседних магазинов — только «Супермаркету» относительно повезло, его стекла вылетели еще летом и теперь проемы забраны фанерными щитами.

В дорожном полотне торчит ракета «Града», еще одна разбила поребрик рядом с остановкой. Мне сообщают, что при обстреле погиб сотрудник МЧС — их машина как раз проезжала перекресток, еще двое человек были ранены. «Это была жуть… Выскочил человек на середину дороги, кричал: там раненый умирает! Проезжала „скорая“ и их забрала», — рассказывают очевидцы. Местный житель предполагает, что стрельба велась с позиций ВСУ под Марьинкой. Позже знакомые военные скажут, что это вряд ли — в Марьинке идут бои, да и далековато, стреляли из района Орловки-Ласточкино, зона ответственности 110-й ОМБР ВСУ.

Еще несколько ракет тем вечером упали в парк Кованых фигур, близ здания городской администрации и на тот самый проспект Мира, куда я собиралась ехать.

Прилет на «Таманский»: где ответка?

На следующий день около полудня собираюсь ехать в парикмахерскую, время уже назначено. В это время приходит сообщение об обстреле угла Университетской и Таманского проспекта. Это совсем рядом с парикмахерской; еду на обстрел и ловлю себя на дикой, вероятно, для мирных городов мысли, что могу еще и подстричься успеть…

Остановка «Таманский проспект» в сторону центра посечена осколками, на газоне под деревом лежит тело женщины. Вокруг сотрудники центральных телеканалов записывают стендапы. Жители дома за остановкой уже затягивают разбитые окна пленкой.

Все выглядит до жути буднично. 

Кроме женщины на остановке, во дворе дома по Университетской, 100 погиб мужчина, просто вышел с собакой во двор: «положили и его, и собаку», — сказал коллега. Также была ранена женщина и поврежден автобус 17-го маршрута.

В парикмахерскую я успеваю. Знакомая мастерица Юля расспрашивает меня о последствиях обстрела, охает: «Что же наши защитники? Где ответка?»

В салон заходят двое военных: «Нам бы бойца подстричь». Парикмахер вызывает свою напарницу. Стрижемся. С бойцом заканчивают быстрее — стричь там особо нечего.

Когда Юля укладывает мне волосы, где-то в отдалении снова грохочет.

— Может, это «выход»? — с надеждой предполагает мастерица.

— На «выход» не похоже, — качаю головой я.

— Посидели бы вы пока у нас… — советует Юля, когда я надеваю куртку.

Посидеть, в принципе, можно, но тут все равно не угадаешь. Выхожу из салона, сворачиваю на центральную улицу Артема. Улица пустынна, прохожих нет, машины проносятся на скорости. Задувает ледяной северо-восточный ветер. В такие дни в Донецке, когда идешь по улице, чувствуешь себя будто голым — очень и очень неуютно, и вовсе не из-за ветра. Взгляд автоматически выхватывает места, куда при случае можно упасть и закатиться. 

В троллейбусе открываю сводку, читаю о прилете в Куйбышевском районе — сообщают о жертвах.

Удар по «Москве» — «мы будем жить назло всем»

В роскошной кондитерской «Онегин» на бульваре Пушкина, — кусочек тортика по цене бутылки неплохого вина, — встречаемся по делу со знакомыми военными, семейной парой — девушка медик, мужчина, так сказать, специалист широкого профиля… Ребята рассказывают, что их прифронтовой поселок сейчас стал «почти безопасным местом: все летит над нами, в центр». У меня запланирована еще одна встреча, с подругой Ольгой. Когда я предлагаю ей подойти в кондитерскую, она пишет: «В „Онегин“ не хочу, там часто падает». 

Мы встречаемся с Ольгой в кофейне недалеко от Преображенского собора. Здесь попроще, чем в «Онегине», зато подают весь набор хипстерских напитков — облепиховый чай, миндальный, имбирный латте и латте-попкорн.

Заходит дочь подруги Настя, показывает фото на телефоне: «У меня накопились донорские справки и я поехала в Мурманск, смотреть на северное сияние…».

— За донорские справки показывают северное сияние? — удивляюсь я.

— Нет, — смеется она. — За них дают оплачиваемый отпуск, и я решила съездить посмотреть на северное сияние. Действительно, в Донецке вот уже который год можно наблюдать не столь мирные спецэффекты.

Настя убегает по делам, спустя минут сорок мы тоже начинаем собираться. В этот момент неподалеку раздается несколько мощных разрывов. Отсаживаемся от окна, смотрим в сводки. Украинские «Грады» на этот раз прилетели на Крытый рынок, на улицу Артема и на улицу Челюскинцев. «Это же к нам!», — бледнеет подруга. Дома у нее муж, старенькая мама после инсульта, и дочь Настя тоже пошла туда…

Ольга звонит родным — слава Богу, все на месте, а попадание было в соседний подъезд, — «но вроде ничего страшного». Тем не менее, мы вызываем такси и мчим туда — Оля домой, а я парой домов дальше, откуда сообщают о возгорании. 

На месте обстрела в подъезде снизу доверху выбиты окна, во дворе пожарные заливают пеной тлеющий автомобиль. Сверкает проблесковыми маячками «скорая» — есть пострадавшие.

У дома стоит пожилая женщина с крошечной собачкой на руках. «Вера Михайловна», — представляется она, и просит ее не снимать — неважно выглядит. Но разрешает снять собачку Тасю. — «Вы знаете, кто мне первый позвонил, по поводу обстрела? Мне позвонил сын. А он у меня живет в Киеве. Что же получается, они в Киеве раньше про наши обстрелы знают, чем мы?..»

Еще один адрес неподалеку, куда прилетела ракета из того же залпа — угол улицы Артема и 25 лет РККА. Здесь разбит супермаркет сети «Геркулес-Молоко», который местные по старой привычке называют «Молоко на Москве» — потому что раньше на его месте располагался гастроном «Москва». Это место — сердце Донецка, исторический центр, сразу после обстрела сюда приезжал глава ДНР Денис Пушилин и сказал, что единственный способ прекратить обстрелы города — это «отогнать их, чтобы у них не было физической возможности…».

Сейчас на месте происшествия уже работает бульдозер — когда он сгребает битое стекло, мелкие осколки разлетаются и бьют в бронежилеты снимающих это действо телевизионщиков, будто понарошку. Как только опасность миновала, сознание пытается обмануть человека мнимой неуязвимостью — «это случается с кем угодно, но не со мной». Даже когда помнишь, как буднично лежало на газоне у остановки тело женщины, мягко осевшее в изгибе, вниз лицом, почти без видимых повреждений — и только около головы растекалась кровь.

«У нас снаряд пробил девятый этаж, ранило мамину подружку…», — пишет мне Ольга. Я смотрю в сводку и понимаю, что речь идет о женщине 1942 года рождения — родившейся в Великую Отечественную войну и раненую украинским «Градом» на девятом десятке. Это сложно уложить в голове.

Мы стоим с донецкими коллегами, журналистами Еленой Бобковой и Александром Матюшиным, и смотрим как жители дома напротив бывшего гастронома «Москва» вынимают из проемов разбитые стекла. Подходит пожилая женщина и спрашивает, не знаем ли мы где раздобыть пленку — «ночевать же с выбитыми окнами не будешь…».

Мимо идет дедушка с палочкой. Коллега берет интервью у местной жительницы, та говорит что «Донецк — это маленькая Россия», и «мы будем жить назло всем».

Посреди улицы свисают хвосты оборванных троллейбусных проводов, а над выбитыми окнами магазина трепещуют на ледяном ветру два флага — Российской Федерации и ДНР. Флаги, как ни удивительно, совершенно целые.

Позже вечером в донецких сообществах люди начинают предлагать пустующие квартиры и спальные места согражданам, жилье которых пострадало от обстрелов 1 и 2 декабря 2022 года. По приблизительным сведениям на вечер 2 декабря за сутки при обстрелах ДНР погибли не менее шести и были ранены не менее шестнадцати мирных жителей.

• Телеграм
• Дзен
• Подписывайтесь на наши каналы и первыми узнавайте о главных новостях и важнейших событиях дня.