Достоевский называл Санкт-Петербург «самым умышленным городом на свете». Но Россия в целом самая умышленная страна. Причем и допетровская.

Фундаментальное отличие России от прочих государств в том, что она была с самого начала страной-проектом. Наверняка многие по поводу этого утверждения возмутятся. Кто-то станет предлагать варианты других стран-проектов. Но нет, на самом деле только США еще можно назвать. Однако суть проектов совершенно разная.

Как все начиналось?

В Европе же государств-проектов ныне уже нет. Была Священная Римская империя. Вот это уже по смыслу нам куда ближе. Правда, структурно, организационно она буквально полярна.

Но не будем ходить далеко на запад, а возьмем для примера-сравнения вечную соперницу России — Польшу. Да, у нее был свой проект — Речь Посполитая. Но Польша выросла естественным образом, сформировалась одновременно, кстати, с так называемой «Киевской Русью».

Название в кавычках, поскольку оно, конечно, чисто условное, придуманное историками. Государства с таким именем никогда не существовало. А была Русская земля — после распада протоимперии Владимира Святого и Ярослава Мудрого — некое просто общее культурно-религиозное и династическое поле. Однако входившие в него княжества и даже две республики (Новгород и Псков) явно двигались в сторону формирования вполне самостоятельных, своеобразных государств. И они бы возникли, если бы не нашествие Орды.

Нет, дело даже не в том (как считали евразийцы), что русские заимствовали у наследников Чингисхана имперские практики. Просто Орда помогла возвыситься московским князьям, которые представлялись самыми надежными. Тверские — их вечные соперники — слишком были связаны с Литвой.

Древо Государства Российского

Как и почему Москва — небольшой городок, стоящий на берегу совсем не великой реки, — стала столицей великого государства? Перекресток торговых путей? Выгодное расположение? Это все не про нее. У Твери, боровшейся с Москвой за первенство, локация гораздо удачней — на берегу самой Волги. Вот уж она и впрямь могла стать торгово-экономическим центром.

Но не только поддержка Орды решила вопрос. Есть потрясающая икона великого русского мастера XVII века Симона Ушакова — «Древо Государства Российского». На ней мы видим могучее древо нашего государства, на ветвях которого изображены самые чтимые святые и цари российские. Вырастает оно из Успенского собора московского Кремля. А над корнями древа склонились две фигуры. Это митрополит Петр и великий князь Иван Калита. Первый из драгоценного сосуда поливает корни государства Российского святой водой.

Эта икона объясняет все лучше любого исторического трактата.

После ордынского нашествия митрополиты Всея Руси продолжали именоваться Киевскими. Однако в разоренном захватчиками древнем городе они не жили. Главным образом они пребывали во Владимире. Но и этот город уже утратил былое значение. Вопрос был в том, кто привлечет к себе на жительство митрополита и получит тем самым церковную поддержку, — Москва или Тверь.

И вот Иван Калита явил свое благочестие, возвел каменный Успенский собор и доказал святителю Петру, что он и его потомки смогут основать, по сути, новую великую православную державу. Митрополит переезжает в Москву. И именно благодаря этому она начинает обретать высшую легитимность и смысл.

Царство конца света

И вот Москва, освободившись от ордынской зависимости, сразу и заявила о себе как о проекте. Именно это и позволило Ивану III мобилизовать собственную элиту, привлечь к себе на службу ордынцев, покорить другие русские земли и начать подчинение татарских.

Но для начала ему надо было выстоять против последнего хана Большой орды — Ахмата. Его предшественников ведь на Руси называли царями. И привыкли подчиняться. А власть самого князя была и вовсе обоснована только ханским ярлыком.

И во время знаменитого стояния на реке Угре Иван уже готов был бежать, не выдержав, что называется психологической нагрузки, когда к нему пришло письмо от архиепископа Вассиана: «Благословляем: не как на царя пойдешь, но как на разбойника, хищника и богоборца. <...> Какой пророк пророчествовал, или апостол какой-то, или святитель научил этому богомерзкому и скверному самозваному царю повиноваться тебе, великому страны Русской христианскому царю!»

Вот так — уже царь! Хотя этот титул официально примет только Грозный, но смысл царства-проекта уже был задан.

Иван III построил Кремль. Именно тот, чьи стены и башни и сегодня высятся в столице России. Приступил он к реализации этого масштабного проекта в 1482 году. Через два года после Угры и ровно за десять лет до конца света…

На Руси счет лет тогда велся не от Рождества Христова, а от сотворения мира. И вот, согласно этому календарю, год, который мы обозначаем как 1492-й, для наших предков был 7000-м. Конечно, эта дата провоцировала апокалиптические ожидания. Массовым было предчувствие прихода антихриста, а следом — второго пришествия Господа. Даже дату Пасхи на последующие годы не рассчитывали, потому что их и не ждали. А Кремль тем не менее строили…

То есть возводили его не только и не столько для защиты от земных врагов, но как цитадель, призванную отразить полчища антихриста. И принять самого Христа, который, по представлениям наших предков, конечно должен был прийти в новое, но при этом последнее православное царство.

Но этот изначальный смысл проекта — царство, которое «благочестием всех превзыде», которое готовит себя ко второму пришествию, рухнул при отце Петра Великого Алексее Михайловиче. Из-за различий как раз в понимании «русского смысла» случился Раскол. Так что Петр не разрушил «Православное царство», оно ко времени его восшествия на престол уже как идея лежало в руинах.

«Помереть у дела»

Петр на место духовной Победы ставит как высший смысл абсолютно материальную Викторию! Для него сама Империя есть и цель, и средство — рационалистическое, регулярное царство «общего блага». Причем большинством это «благо» благом не осознается. Петр это осознание буквально вколачивает палкой даже в свой ближний круг.

Император лишает русских ощущения религиозной, эсхатологической исключительности, резко смещая фокус с ожидания Царства Небесного на строительство небывалой земной империи.

Однако новая идея, «смысл Петра» вдохновил лишь переформатированную и перелицованную элиту. Народные массы остаются ему чужды. Они исполняют чисто инструментальную роль. В то время как идея Православного царства была некогда понятна и близка всем слоям и сословиям.

Можно ведь сказать и так: российская государственность прямо со времен Ивана III села народу на шею и погнала его к имперскому величию, ничуть его мнением не интересуясь, а просто загружая его пиаром про богоизбранность и одновременно репрессируя всякую попытку «взбрыкнуть».

Проект оседлал народ?

Однако народ тем не менее тоже чувствовал потребность в проекте. Потому что именно в процессе его реализации, собственно, сам он и сформировался. И если даже не слишком понимал и принимал его смысл, тем не менее готов был за него умирать.

Вот вам такое весьма показательное свидетельство. Историк из Петрозаводска Александр Пашков пишет о специфике народного памятования о Петре Великом на Русском Севере. При этом опирается на дореволюционные «полевые исследования» в Олонецкой губернии члена Географического общества Майнова.

«Для В. Н. Майнова, стоявшего на либеральных позициях, уже существовала проблема целесообразности человеческих жертв при проведении петровских преобразований. Во время поездки по Осударевой дороге у него состоялся показательный диалог с местными крестьянами, так описанный в очерке: „Невольно пришлось разговориться с гребцами о Петре, и мне захотелось испробовать, как отнесутся они к нему, ради провода войска загубившему здесь тысячи людей. „Много тут народу сгибло по его воле“, — сказал я. „Много! Ну, да и то сказать, кабы они не сгибли, так и дело такое никогда бы не сделалось! Чего им — всё бы равно померли, а тут по крайности у дела“».

Итак, на Русском Севере в XVIII—XX веках существовала мощная фольклорная традиция, связанная с именем Петра I. «При этом в фольклорных источниках образ Петра предстаёт как цельный, лишённый внутренних противоречий образ властного, но справедливого правителя. Существовало устойчивое представление о целесообразности и оправданности больших человеческих жертв при проведении крупных государственных преобразований», — пишет историк.

Мощная военная (даже милитаризованная) держава, которой становится Россия, — это именно Петровский проект. И именно благодаря его реализации наша страна обретает уникальную всемирно-историческую роль. Она становится тем «молотом», который разрушает самые масштабные проекты установления гегемонии в Европе — шведский, наполеоновский, гитлеровский.

«Если бы провалилась Россия»

Наш замечательный писатель Иван Тургенев был изрядным русофобом. Он, например, говорил: «Если бы провалилась Россия, то не было бы никакого ни убытка, ни волнения в человечестве». Эта мысль, может быть, и шокирующая, но это не означает, что над ней не стоит задуматься. В самом деле, тот же Тургенев, при его несомненном таланте, может быть совершенно безболезненно вычеркнут из мировой культуры, и та и в самом деле не заметит.

Ведь не русские придумали такие литературные формы, как роман или повесть. Да, собственно, никаких форм не придумали. Но есть все-таки важное но. Попробуйте изъять из мировой истории Россию, и вы увидите, например, Наполеона, который совершенно беспрепятственно подчиняет себе всю Европу. А затем, после разгрома Англии, и Индию. То есть становится мировым гегемоном.

Оценивать эту перспективу можно по-разному. Но уже на этом примере мы видим, что Россия сыграла свою уникальную роль именно как неодолимая военная сила. И кто ее таковой сделал? Исключительно Петр. До него кто нас только не бил — и татары крымские, и шведы, и поляки, и даже казаки Выговского под Конотопом.

А всего через сто лет после первых побед Петра русская армия уже вступает в Париж и становится доминирующей силой в Европе.

Таков результат реализации Петром его Проекта. И, как мы убедились, Россия никогда и не жила вне проекта. Даже большевики, убив Российскую Империю, тем не менее дали взамен свой проект. И потому и победили, собственно.

Обнаруживается, что борьба белых против красных велась как раз за то, чтоб выскочить из «проектной колеи», через Учредительное собрание дать голос народу в целом и понять, чего же он реально хочет. Но большевики «железной рукой» снова загнали народ в проект, и это оказалось народу привычней.

Есть ли сегодня у России Проект? Нужен ли он?

Петровский очевидно себя исчерпал. Он привел Россию к величию, но у него были свои «ограничители». Советский, как изначально основанный на лжи, рухнул вообще с исторической точки зрения мгновенно. Проханов и иже с ним считают, что нужен неосоветский. Несмотря на ностальгию немалого числа наших сограждан, очевидно, что он точно «не выстрелит». Как и евразийский.

А нужен ли в таком случае вообще хоть какой проект? И если нет, как без него России самосохраниться, если она «проектное», «смысловое» государство изначально?

На эти вопросы каждый волен дать свой ответ. Но в конечном счете его, конечно, даст история.

• Телеграм
• Дзен
• Подписывайтесь на наши каналы и первыми узнавайте о главных новостях и важнейших событиях дня.