О лучших разведчиках известно обычно немногое. Однако Ивана Петровича Липранди мы знаем как живого еще со школьной скамьи. Именно с него — своего лучшего друга кишиневской поры — Пушкин списал Сильвио, героя повести «Выстрел»: «Ему было около тридцати пяти лет, и мы за то почитали его стариком. Опытность давала ему перед нами многие преимущества; к тому же его обыкновенная угрюмость, крутой нрав и злой язык имели сильное влияние на молодые наши умы. Какая-то таинственность окружала его судьбу; он казался русским, а носил иностранное имя. Некогда он служил в гусарах… никто не знал причины, побудившей его выйти в отставку и поселиться в бедном местечке, где жил он вместе и бедно и расточительно: ходил вечно пешком, в изношенном черном сертуке, а держал открытый стол для всех офицеров нашего полка».

Ранние годы

«Иностранное имя», о котором упоминает Пушкин, связано с тем, что семья Липранди была родом из Барселоны. В ней смешались испанские и мавританские корни. В XVII веке семья перебралась в Северную Италию. В 1785 году Pedro de Liprandi переехал в Россию и стал подданным империи — надворным советником Петром Ивановичем Липранди. Его старший сын Иван родился 17 июля 1790 года.

Уже в 17 лет Иван Петрович Липранди поучаствовал в русско-шведской войне, обратив на себя внимание начальства талантами разведчика. Он снимал карты местности, собирал информацию о передвижении неприятельских войск, легко умел разговорить местных жителей и пленных.

Все эти навыки пригодились еще больше во время Отечественной войны 1812 года. Липранди служил при штабе генерала Дохтурова и дослужился до подполковника. По окончании войны ему было поручено организовать «военную полицию» — некий симбиоз ГРУ и ФСБ, который должен был осуществлять и разведку, и контрразведку.

Набирался опыта спецслужбист в Париже у знаменитого Видока. Это была легендарная личность — грабитель, убийца, беглый каторжник. В один прекрасный момент он перешел на сторону правосудия, стал первым в мире частным детективом и сколотил из своих дружков-бандитов команду спецагентов, работавшую под слоганом «Победить преступление может только преступник».

Под началом Видока Липранди освоил начатки криминологии, осознал необходимость разветвленной агентурной сети и ознакомился с новейшими технологиями сыска. Заодно он собирал информацию, писал аналитические записки, организовал целую агентурную сеть, вступил в масонскую ложу и занял там высокие посты, в общем, был, по сегодняшним меркам, полноценным русским резидентом в Париже.

Однако в 1818 году гвардейского офицера переводят в армию — это было понижением, а из Парижа отсылают в Бессарабию — это было едва ли не хуже ссылки. Вроде бы причиной служебных неурядиц стала дуэль — в молодости Липранди был бесстрашным бретером типа Сильвио в «Выстреле».

Особые поручения

В разведке Липранди был универсалом — впрочем, в те простодушные времена иначе и не бывало. Во время военных действий он собирал информацию о вражеских войсках. В мирное время служил резидентом за границей.

Оказавшись в России, Липранди естественным путем стал контрразведчиком и принялся искать шпионов и врагов народа в своем кругу. Этим и объясняется противоречивость его образа жизни, подмеченная Пушкиным. Несмотря на скромное жалованье, Липранди было необходимо жить открыто и приглашать к столу гостей, чтобы те в непринужденной обстановке выбалтывали все свои секреты. Злые языки поговаривали, что деньги ему присылают из столицы как раз за шпионство.

Отмеченный Пушкиным «угрюмый нрав» не мешал Липранди быть обаятельным, образованным собеседником, остроумцем и фанатом-библиофилом. Он моментально входил в доверие к самым разным людям. В Париже «угощал он людей с такими рожами, что совестно и страшно было вступать в разговоры», вспоминал о нем современник. А в Кишиневе Липранди завязал дружбу с будущими декабристами и внедрился в тайное общество «Зеленая книга».

Окружающие полагали его человеком либеральным и настроенным резко критически по отношению к властям. Липранди сумел одурачить даже Пушкина. Тот писал Вяземскому: «Он мне добрый приятель и (верная порука за честь и ум) нелюбим нашим правительством и в свою очередь не любит его».

Когда заговор декабристов провалился и бунтовщиков стали арестовывать, Липранди тоже посадили. Однако уже через несколько дней отпустили, а вскоре выдали значительные наградные. Это выглядит как классическая история «засланного казачка», которого арестовывают вместе с подозреваемыми, чтобы не засветить.

Спустя два года после разгрома декабристов Николай I назначил Липранди начальником Высшей тайной заграничной полиции. Наш герой опять занялся внешней разведкой — на этот раз на территории Придунайских княжеств. Оттуда он организовал агентурную сеть, простиравшуюся до Турции и Австрии, и успешно снабжал информацией штаб генерал-адъютанта Киселева, командовавшего Южной армией. Заодно он возглавил партизанское подразделение и активно участвовал в боевых действиях. По окончании русско-турецкой войны Липранди вышел в отставку в чине генерал-майора.

Но в 1840 году родина опять призвала его на службу. Он стал чиновником особых поручений при министре внутренних дел. В 1848—1849 годах Липранди на этом посту разрабатывал петрашевцев — кружок интеллигентной молодежи, собиравшейся в доме переводчика МИД Буташевича-Петрашевского.

Разумеется, ему не по чину было самому внедряться в эту компанию. Липранди завербовал одного из самых молодых членов кружка — Петра Антонелли, и тот стал доносить ему обо всем не за страх, а за совесть. Позднее Липранди ввел в дом Буташевича-Петрашевского еще двоих своих агентов.

В донесениях Липранди горстка петербургских хипстеров, трепавшихся о социализме, превратилась в шайку революционеров, готовых совершить в стране вооруженный переворот. Липранди был уверен, что они связаны с заграницей. Он не чуждался и откровенных провокаций. Говорили, что он собирался подослать к петрашевцам черкесов из личной охраны царя, а те должны были выдать себя за эмиссаров Шамиля — мятежного лидера Кавказа. Тогда петрашевцам можно было бы пришить сговор с врагами империи, госизмену, подготовку переворота и прочий «экстремизм». Провокация не удалась только по причине нехватки времени.

Доносы Липранди перепугали Николая I, который и так был в ужасе от европейских революционных событий 1848 года. Отсюда и невероятная жестокость приговора. Шестерых петрашевцев приговорили к расстрелу, хотя единственным, по сути, обвинением было то, что они читали вслух «Письмо Белинского Гоголю». Правда, в последний момент смертная казнь была отменена и заменена каторгой. Среди приговоренных был и начинающий литератор Федор Достоевский.

Липранди и литература

Тут мы подходим к самому необычному моменту в жизни Липранди. Как всякий выдающийся разведчик, он серьезно влиял на политику России — внешнюю и внутреннюю. Однако еще больше влияния он оказал на русскую литературу. Без него она выглядела бы совсем иначе.

Пушкин полагал Липранди в числе своих ближайших друзей. Тот в изобилии снабжал поэта материалами для творчества. Интересно, что личность Липранди вдохновила Пушкина на то, чтобы попытаться писать прозу. Сухой и лаконичный стиль его первых прозаических опытов близко напоминает манеру Липранди составлять свои донесения и аналитические записки.

Липранди близко дружил с Грибоедовым. После тесного общения с ним автор «Горя от ума» отправился резидентом в Персию и начал участвовать в «Большой игре» англичан и русских на Востоке.

Погубив петрашевцев, Липранди стал притчей во языцех для либеральных авторов. Они бранили его в меру своего таланта. Ярче всех оказался Герцен. «Экая шваль, экий навоз золотушного гиппопотама, страдающего холерой», — так охарактеризовал он чиновника по особым поручениям.

Отдельное спасибо надо сказать Липранди за дело петрашевцев. Переживания на Семеновском плацу, душевный переворот в предчувствии неизбежной смерти, — без этого экстремального опыта писатель Достоевский не состоялся бы в таком виде, в каком мы его знаем. Самых ярких страниц лишился бы роман «Идиот». Потерял бы в накале роман «Бесы».

Историки литературы полагают, что Достоевский отлично знал о роли Липранди в разгроме петрашевцев. Есть подозрение, что писатель вывел провокатора в образе Липутина в «Бесах». Надо сказать, что этот герой, несмотря на все свои отрицательные стороны, выписан с уважением. Липутин, конечно, подлец, но при том едва ли не самый умный человек из всех персонажей.

Пребывая в отставке, Иван Петрович Липранди и сам много писал. Он вел подробный дневник — к сожалению, эти бумаги были утеряны. Сочинял интереснейшие аналитические записки.

Чего стоит хотя бы «Краткое обозрение существующих в России расколов, ересей и сект». Из него мы узнаем, какими приемами скопцы соблазняли людей в свою секту, как хлыстовские радения вошли в моду в высшем свете Петербурга, как возникла в Москве странная секта почитателей Наполеона, веривших в то, что французский император жив и еще явит себя в России. И еще множество подобных курьезов зафиксировал неутомимый Липранди.

В полной мере въедливость и критический ум Липранди оценил Лев Толстой, когда писал «Войну и мир». В своем романе писатель спорил с профессиональными историками и в критике своей опирался на язвительные «замечания» Липранди к истории войны 1812 года, написанной Богдановичем.

Немудрено, что личность первого русского Штирлица открыли для широкого читателя именно историки литературы.

• Телеграм
• Дзен
• Подписывайтесь на наши каналы и первыми узнавайте о главных новостях и важнейших событиях дня.