Начало повествования

Продолжение истории

***

Десять лет назад, ровно в этот час я так же бросался в гигантский костёр на берегу Иртыша. Нырнув в прохладу реки, я бежал назад и снова мчался с друзьями сквозь огненную стену священного костра.

Ради моей первой Купальской ночи я летел из Москвы в далёкий Омск, где с общиной инглингов-Родноверов участвовал в древних ритуалах. Огромный меч Перуна — двухнедельный плод труда плотников и резчиков возвышался из прибрежного песка на десяток метров и полыхал ярким пламенем. Вокруг горели костры поменьше, и сотня девушек с парнями водили хороводы, прыгали через огонь, плели венки и запускали их на плотиках со свечками в тёмные воды Иртыша.

С инглингами мне больше встречаться не довелось, но родные праздники отмечаю до сих пор, где бы они меня ни застали — в асфальтобетонной Москве или за лагерной колючкой в костромской тайге.

Приземлившись на другой стороне костра с чёрным от задетой головёшки коленом, я вскрикнул: «Слава Богам!» и прыгнул назад. Мгновенно обсохшее тело слегка опалилось, запахло горелым волосом, но это — мелочи, небольшая жертва ради возвращения полузабытых традиций.

В третий раз я прыгал уже не один. Моя довольная физиономия затянула в костёр ещё несколько человек, однако большинство всё же пришло на праздник, как в кино. Я не огорчался — пусть смотрят и обсуждают. Пусть помнят.

Вдруг на входе в «локалку» раздались вопли:

— Эй! Вы что?! А ну туши! Туши костёр, я сказал!

Все оглянулись на перепуганного инспектора, совсем не того, кого я «подкормил» в конце дня. «Фишкари» — часовые от братвы — отвлеклись на меня и неусмотрели сотрудника. С учётом того, что в «локалке» был весь блаткомитет, я подумал, что «фишкарям» точно не поздоровится.

Инспектор махал руками, но в толпу не шёл. Я закричал ему в ответ:

— Всё, всё начальник! Закругляемся! Уже тушим!

Но зеки продолжали подходить к костру и прыгать, хоть разок, хоть через краешек, но на всякий случай, а что если и правда отвалится болячка, повезёт в картах, дождётся жена, да и просто весело после браги, задорно.

Я пошёл искать в траве грабли. Инспектор убежал.

Сосед хитро улыбнулся и громко сказал:

— Экстремист обещал кое-что показать!

Я вернулся с граблями:

— Обещал — покажу.

В вырытом прямоугольнике я принялся раскидывать горящие деревяшки, прибивать огонь и готовить угли. Остатки тряпок от сгоревшего Ярилы я отгрёб в сторону и туда же сложил ещё не прогоревшие головёшки. Большое пространство превратилось в багрово-мерцающий ковёр. То тут, то там вспыхивали язычки пламени, и сосед подбегал к ним и стучал граблями по огню, сбивая пламя. Земля потрескивала, и собравшийся было разойтись народ снова встал полукругом. «Положенец» вскинул фотоаппарат. Я вылил полтазика на останки Ярилы, и тот густым облаком взвился над лагерем. Остальную воду я выплеснул на подгоревшего себя и подошёл к границе между прохладной, надёжной землёй и жаркими углями, куда рациональное сознание очень не хотело идти. Но уж сейчас «врубить заднюю» было совсем невозможно. И спешить нельзя — несолидно. Я обещал ходить по углям, а не бегать. Мозг лучше отключить, ибо ойкать от возможных ожогов никак нельзя.

Я посмотрел поверх голов и расслабился. Вдох, выдох, безмолвие, безмыслие, «отключить ноги» — вперёд. Слава Богам!

Три метра в одну сторону. Не спеша в другую. И так же легко и безмысленно обратно, навстречу людям. Ступни не чувствовали жара, и на душе было полное спокойствие. В этот миг я снова был счастлив.

Рёв сирены мы услышали, когда я обернулся на угли в последний заход. «Фишкари» на этот раз отработали за весь вечер — их крик «мусора к нам!» по-моему слышно было даже в посёлке за зоной. К нам мчался пожарный тарантас.

На промзоне за штабом стояла деревянная пристройка — местное пожарное депо. В нём служили — отбывали наказание — несколько зеков из «козлятника». Начальствовал над ними капитан внутренней службы огромных размеров со словарным запасом из единственной фразы: «Не положено!» Казалось, он только и мечтал о том, как что-нибудь потушить. Фанатичный огнеборец круглосуточно ходил в набеги на лагерь, порой даже переодеваясь в робу зека. Поймав неосторожного курильщика в секции отряда, он беспощадно его наказывал. В лучшем случае — высыпанная пепельница на подушку, в худшем — «пятнашка» изолятора.

Самым же любимым развлечением капитана было промчаться по лагерю на стареньком, но всегда свежевыкрашенном и отдраенном до блеска красном ЗИЛке и с секундомером в руках наблюдать за муравьиной суетой подопечной ватаги. Потные от страха и потуг зеки в затёртых брезентовых плащах и белых касках в спешке разворачивали рукава шлангов и тушили в бараках условные пожары. Эти нежданные спектакли всегда собирали аншлаги. Ротозеи с удовольствием зубоскалили, улюлюкали и призывали пожарных учиться делать друг другу искусственное дыхание «рот в рот».

Но в этот вечер заместитель начальника колонии по пожарной безопасности примчался тушить настоящий огонь. Его час пробил!

Братва с «положенцем» благоразумно ретировалась — шмоны в процессе пожаротушения были обычным делом. Толпа быстро редела, но прятаться я не спешил. Робкая надежда объясниться и избежать будущих проблем с администрацией всё ещё тлела, как уголёк под моей пяткой.

Но капитан был настроен решительно. В считанные минуты, переваливаясь на ухабах и ослепляя фарами остатки моих гостей, в открытые ворота ввалился неуклюжий ЗИЛ. Пожарная команда тренированно замельтешила вокруг автомобиля, и в сторону как назло снова вспыхнувших углей упёрлись хромированные стволы брандспойтов. Для полноты картины не хватало только команды: «Пли!»

Кто-то из ещё неушедших гостей заголосил: «Э-э! Вы чё творите, козлы? Завтра ведь будете перед братвой отвечать!» Зеки в плащах и касках отводили глаза, их орудия уже были готовы опуститься к земле, но капитан, вращая базедовыми глазами повернулся и зарычал: «Ты мне это в лицо скажи! Где ты?» И, опережая мой выкрик: «С праздником, гражданин начальник!», он скомандовал кому-то: «Давай!»

У одного из пожарных шланг тут же вырвался из рук и, под смех зеков заметался по земле, ускользая от горе-тушителя. Но другие направили крепкие струи в сторону Капища, в миг разметав остатки угля во все стороны.

Я дёрнулся к бараку, подскользнулся, упал, краем глаза узрел капитана, схватившего с земли шланг и, стоило мне подняться, тут же снова упал, но уже сбитый в бедро тугой струёй. Подхлёстываемый водой, я кое-как влетел зигзагами в барак и скрылся за дверью. В барак один за другим забегали мокрые зеки — капитан развлекался, «расстреливая» мирных жителей колонии.

Не обращая внимания на потоки воды с одежды и лужи под ногами, мы смеялись, толкали друг друга наружу и радовались происшествию, словно мелкая хулиганистая ребятня.

Наконец, мы пошли в секцию, где нас уже ждал заботливо сваренный семейником чифир. Переодевшись в сухую одежду, мы снова погнали братину по кругу и с тревожным любопытством вглядывались в окно.

Ретивый капитан, столь ярко завершивший наш праздник, орал на свою команду, что уже сворачивали шланги, и пинками подгонял особо неловких.

«Смотрящий» за отрядом, остановив меня, пошёл «разруливать» вопрос с гражданином начальником. Через пять минут пожарная машина укатила на базу. Чуть позже ушёл и капитан. Ему ещё предстояло составлять отчёт об успешной ликвидации самовольно разведённого открытого огня на территории исправительной колонии.

Я же совсем не думал о том, что завтра меня ждёт в штабе «разбор полётов» с громкой руганью в целях профилактики. Я ещё не знал, что в оперативном отделе мне будут самодовольно демонстрировать свежий фотоотчёт о прошедшем празднике. Я даже не мог и предположить, что блатные «интриганты» попытаются предъявить мне празднование даты нападение фашистской Германии на Советский Союз. Я не беспокоился о будущем и не печалился о вчерашнем. Я ловил счастье в мгновении сего дня.

Веселились и пели хмельные друзья. Купальская ночь удалась.

• Телеграм
• Дзен
• Подписывайтесь на наши каналы и первыми узнавайте о главных новостях и важнейших событиях дня.