+13
Сохранить Сохранено 7
×

Тюремные университеты: как надо отмечать Масленицу за решеткой


Тюремные университеты: как надо отмечать Масленицу за решеткой

© Оксана Викторова/Коллаж/Ridus.ru

В «черный» лагерь меня привезли в конце января. После трех недель карцера с мокрыми стенами и бодрыми крысами я «поднялся» в зону с мыслями о вольных блинах, жарких кострах и девичьих хороводах.

Конечно же, ни блинов, ни русых красавиц в лагере я не встретил. Печенья, правда, было вдоволь, и опытная «девушка» предлагала скрасить вечера, но все это было что-то не то. Душе чего-то не хватало. И тут подоспела Масленица.

Наш лагерь удовлетворял притязаниям всех российских конфессий. Напротив штаба красовалась просторная деревянная церковь, вход в которую на Рождество и Пасху был открыт до полуночи. Чуть позже рядом с ней начнут воздвигать и колокольню. 

В одном из бараков была обустроена молельная комната с коврами на полу, и пару раз в день оттуда разносился призыв муэдзина. Но и вне молельной комнаты в бараках то тут, то там правоверные читали намаз. В медсанчасти лагеря кабинет психлаборатории с эротическими обоями был отдан под медитации. Христиане, мусульмане и единственный на всю зону буддист имели свои помещения для обрядов и тем были, несомненно, довольны.

Недоволен был я. В лагере не было капища.

Давным-давно, еще до своего ареста, я несколько лет подряд ездил весной за город, где мы с сотней ребят и девчат в русских нарядах палили костры, штурмовали снежные крепости и водили хороводы. В гостях у знаменитого кругосветного путешественника Виталия Сундакова мы пускали по кругу братину с медовухой и угощали друг друга вкуснейшими блинами. Приносили на сооруженном капище требы и славили богов. Отдыхали и веселились.

Я так сильно привык к этим праздникам, что, оказавшись в тюрьме, продолжал их отмечать даже в тесных камерах Лефортово. Пусть и символически, но тем не менее я жег костерок в своей миске для баланды, трижды перешагивал через огонь, шепча прославления, и обливал себя холодной водой из тазика. Соседи удивлялись по-разному. Ваххабиты неодобрительно хмурились, китайцы округляли глаза и хлопали в ладоши, инспектора подглядывали в глазок и смеялись. Мне же было плевать на всех.

В лагере знатоков славянских праздников я нашел не сразу, и моя первая Масленица прошла в одиночестве. Хотя нет, удивленные зрители, конечно же, облепили окна бараков, но выйти и спросить, что я делаю, никто не решался. Экстремист — говорили одни. Еб...ый — утверждали другие. Мне опять же было все равно. Капище я вытоптал в сугробе, куклу сшил из наволочки.

Разведение открытого огня на территории исправительной колонии является серьезным нарушением правил внутреннего распорядка, что грозит наказанием в виде водворения в штрафной изолятор сроком до двух недель. Однако я, во-первых, в карцере уже побывал и ничего страшного в нем не увидел, а во-вторых, пострадать за веру я считал очень даже романтичным. Да и в каких «черных» лагерях думают о ПВР? Жги, гуляй, не попадайся — вот и все правила.

Мысль о капище и священном костре мне пришла на табуретке в сугробе. После двух с половиной лет тюрьмы, где даже прогулки были под жестяной крышей, небо над лагерем мне показалось бесконечно глубоким. И как только меня выпустили «из-под крыши» в жилую зону, я вынес табуретку на улицу, воткнул ее в сугроб посреди плаца и, обняв чашку с горячим кофе, сел наслаждаться свободой. Возможно, именно тогда некоторые зэки подумали, что я приболел.

Обсуждая с богами за чашкой кофе будущий праздник, я договорился с ними, что «место силы» будет освящено только на время самого действа. Так я избавлял святое место от возможных осквернений, а себя — от потенциальных провокаторов. А уже спустя месяц я вытоптал на пустыре перед бараком свое первое временное капище.

В школе на уроках труда мои табуретки всегда выходили колченогими. Шить я умел не лучше, хотя штопать носки и пришивать пуговицы в тюрьме я все же наловчился. Именно из-за прирожденной неловкости в ремеслах моя будущая тряпичная жертва из наволочки красотой не отличалась. Хотя глаза у куклы получились выразительными. Кто-то спросил у меня ее имя. Морена, ответил я.

Слово за слово, пришлось рассказывать любопытствующим и о дне весеннего равноденствия с его значимостью для наших далеких предков. И о последующем сдвиге праздника на более ранний срок из-за христианского Великого поста. И о солярном символизме блинов. И о славянской богине — Морене, кою сжигали в деревнях и селах, провожая зиму. И даже о мифической поговорке «Первый блин кОму», то есть медведю, хозяину леса, чье имя лишний раз старались не произносить и просто называли «кОмом».

День стал равен ночи. Немного крупы для приношений, крепкий чифирь вместо медовухи и яркий огонь. Символ тьмы и зимы был мною сожжен, ритуал совершен, праздник отмечен. Прыжки через костер и недолгое безудержное веселье «в одинокого» дали моим соседям по бараку обильную пищу для пересудов, размышлений и кривотолков. Но я уже был счастлив, и никто мне не мог помешать быть им.

В штаб для разъяснения техники пожарной безопасности меня вызвали только на следующий день. В ответ я прочитал лекцию о древних праздниках в том числе и предков сотрудников администрации. Отделался устным выговором. Слава богам!


  • Телеграм
  • Дзен
  • Подписывайтесь на наши каналы и первыми узнавайте о главных новостях и важнейших событиях дня.

Нам важно ваше мнение!

+13

 

   

Комментарии (0)