В исправительных лагерях и тюрьмах есть закрытое и в чем-то даже таинственное сообщество.

Нет, это не масонская ложа, и в этот «клуб» зачастую вступают против своей воли. Покидают же его, только отправившись в иной мир.

Не желая попасть в этот «клуб», некоторые арестанты совершают суицид. Другие, бывает, отрекаются от своих идей, взглядов, дают «задний ход» при протестах. Немало и тех, кто вербуется в «оперские» агенты, а то и сам становится зазывалой в это закрытое сообщество.

Лишь бы не быть там.

Администрациями большинства тюрем и лагерей активно поддерживается разделение спецконтингента на касты «здравых» и «не здравых». Тем самым у нее появляется отличный инструмент для запугивания, вымогательств и шантажа.

«Петушатник», «обиженка», «гагры», «пид*рятник», «гарем» — у множества названий суть одна. Это каста отверженных, социальное дно тюремной иерархии.

Словно рабы Древнего Египта, «обиженные» лагерей и тюрем выполняют самые тяжелые и грязные работы. Скрюченные и незаметные, убогие и беспричинно унижаемые, они чистят уличные туалеты, до блеска натирают камерные сортиры, собирают разбросанные окурки, таскают на помойку мусор, пробивают в канализации засоры, таскают неподъемные тяжести, бегают за улетевшими мячиками, стирают носки, вытирают блевотину, красят фасады и выполняют огромную кучу разнообразных поручений от «смотрящих», завхозов, «бугров» и всяких мелкопоместных командиров. И, конечно же, именно в гаремах обитают мальчики для сексуального удовлетворения озабоченных и не особо брезгливых арестантов.

Заполняться «петушатники» начинают еще в тюрьме.

Практически любой новобранец после знакомства с сокамерниками и вопросов на общие темы незаметно для себя подвергается опросу (чуть ли не перекрестному допросу) со стороны бывалых сидельцев. Вроде бы простой разговор, но темы в нем не случайны. И если окажется, что еще вчера вольный человек допускал на свободе неподобающие тюремному образу жизни поступки, то «уехать в гарем» он рискует в первый же час своего заключения. Пассивный гомосексуализм, практика орального удовлетворения жен и подруг, не говоря уж о серийных изнасилованиях и педофилии — всего этого достаточно для решения о переводе новичка в положение «не здравого».

Но если гомосексуалисты определяются в «гарем» без скидок на жизненные обстоятельства, то насильникам нынче зачастую дают «скачуху», то есть верят их словам о невиновности. Иногда все же проверяют: звонят прямо из тюрьмы «терпиле», то есть жертве, уточняют детали, листают дело и ловят насильника на несостыковках, но чаще всего ограничиваются беседой и перечислением определенной суммы «на общак». Это, конечно, если тюрьма «черная». В «красной» все куда проще — или деньги, или вербовка в «гадьё», то есть в ломовую силу администрации.

Вольные рассказы о том, что насильникам за решеткой живется несладко, а их сроки заключения наполнены страданиями, — миф и сказки. Все зависит от знакомств, от мозгов, от «подвешенного» языка, от наличия денег, от везения и т. д.

Лет тридцать назад хватало лишь самого наличия «стрёмной» статьи, чтобы насильника «опустили», тем самым определив его в «петушатник». Но беспредел 90-х, «красные» тюрьмы 2000-х, коммерция в старой блатной идее, ментовские подставы с якобы изнасилованными проститутками кардинально изменили отношение к «стрёмным» статьям Уголовного кодекса.

Сейчас уже не удивительно встретить в тюрьме «смотрящего за хатой» со статьей насильника.

— Подстава! — заявит он. — По мне вопрос поднимали, и такой-то Вор решил так-то. Вопрос убит, я при общих делах.

Нынче только дурак честно признается в половом преступлении. Выражение «мусорская подстава» — это тот волшебный пароль, что дарует негодяю право на спокойную жизнь в течение всего его срока.

Тянутся дни в изоляторах, стучит колесами этап, мелькают годы в лагерях — «гарем» же неизменно полнеет, затягивая в себя неудачников, извращенцев и довольных жизнью гомосексуалистов.

Один заигрался в карты, не отдал долг — «двинул фуфло», — поддался на уговоры тюремных «акул» и расплатился оральным сексом под обещание молчать об инциденте. А утром по тюрьме идет «курсовка» о новом «петушке».

Другой, бывает, от страха или по глупости скроет свое «стрёмное» прошлое, «засухарится», как здесь говорят. Но ненадолго. Рано или поздно о таких узнают, и «рассухарённый» зек рискует поплатиться не только своим здоровьем, но кое-где и жизнью.

Третий, особо робкий и симпатичный малыш, поддастся на разводку прожженных зэчар в камере, даст уговорить себя на помывку полов и стирку чужой одежды. Потом встанет на постоянную чистку туалета, а чуть позже и жить к нему переедет. Начнет отдельно от всех кушать, а там и шаг до «обиженки». «Не против?» — поинтересуются у него. А как тому быть против, если его уже чуть ли не пользуют, словно девчонку. Пробьют ему ложку, чтоб не перепутать и, если никто не заступится — а такое в тюрьмах редкость, — кинут ему в лицо туалетную тряпку, «загасят». Всё, приехал. Добровольно.

Попадают в «гаремы» и по беспределу. Людей ломают на допросах, выбивают «явки с повинной» в специально устроенных для этого «гадских» камерах, вымогают в некоторых лагерях деньги и просто глумятся от скуки. И если жертва не идет на сговор и уступки, проявляет силу воли, то беспредельщики могут и заиграться, да еще и на видео снимут — принимайте «гребешка». Жалко человека, не сломали его, а тюремно-лагерную жизнь испохабили. Провести весь срок ему придется в «обиженке».

К сожалению, все чаще и чаще беспредел в российских зонах побеждает вольнолюбивых людей. А «отшептать», то есть пересмотреть статус зэка на блатной сходке могут даже от обливания мочой (дескать, яблочный сок был), но только не от изнасилования.

Оттого многие осужденные, столкнувшись с жестким принуждением, подписывают требуемое, отрекаются на видеокамеру от своих идей, становятся на должность активистов, а то и оговаривают невиновных. Редкие зэки успевают разбить об стену голову или как-то иначе себя поранить. Но чаще всего не помогает и это — лишь дает им отсрочку.

Спасти человека может внимание независимых правозащитных структур, но до них, бывает, так сложно дотянуться из параллельного мира.

Никотиновая зависимость и героиновый опыт, страх перед голодом и физической болью, тоска по комфорту и желание побыстрее выйти на волю нередко толкает слабых духом людей в оральный грех.

Выбор у них небольшой: или удовлетворение оперотдела еженедельными доносами, или ублажение спецконтингента ежевечерними «отсосами». При любом варианте сигареты с чаем «на бауле» будут. А практика обеих схем плодороднее вдвойне. И если у какого-нибудь розовощекого паренька нет денег и поддержки с воли, крутиться и содержать себя он не умеет, а без «курёхи» кости ломит, хоть бычки собирай, то и подумает он: «А почему бы и нет?»

«Обиженные» на зонах живут неплохо, работа хоть и грязная, но за уборку днем и секс ночью платят не только сигарчухами, но и сладостями. Пораскинет мозгами такой умник, да и пойдет к блатным на поклон, брать «добро» на мытье полов. Те, конечно, для проформы его поотговаривают, даже табачком из «общего» снабдят, но хороший уборщик — это «дефицит» и свежее мясо. Глядишь, и спустя некоторое время «слабый на покурить» все же добивается своего. Длинные очереди с пачками сигарет ему обеспечены вместе с гепатитом, сифилисом и ВИЧ.

Сами себя «обиженные» делят на три категории, на три степени «загашенности». На три «кружки».

Те несчастные, кто попал в «петушатник» случайно, например отпив из стакана уборщика или будучи по беспределу «опущен» в кабинете у оперов, — это «первая кружка». Некоторые из них, сильные духом, до конца срока не признают себя «обиженными» и потому не прикасаются к половым тряпкам, не чистят туалеты, кушают в одиночку и не чифирят с другими «гребешками». В строю такие стоят немного в стороне и уж точно не становятся гомосексуалистами, по крайней мере добровольно.

«Вторая кружка» — это те, кто брал в руки тряпку, но не брал в рот член. В «гаремах» таких большинство, и это так называемые нерабочие гребешки. Они драят полы везде, кроме туалетов. Некоторые из них стирают блатным носки, другие красят фасады бараков, третьи выполняют какую-нибудь тяжелую работу. За ними не приходят любители оргий, но и живут «вторые кружки» небогато.

Самые же зажиточные, но и самые бесправные — «третьи кружки». Это «рабочие педерасты»: случайно затянутые в омут «членососы» или, еще с воли, пассивные гомосексуалисты. Пить чай с ними не садятся даже их соседи по «гарему». Но из-за своей малочисленности спрос на «рабочих» всегда повышен. Если зимой в уличном туалете вырос сталагмит из дерьма, они берут лом и идут с ним воевать. Если зэк наблевал — «рабочий» с тряпкой тут как тут. Пахнет на «дальняке» мочой — бьют ответственного за «дальняк». И в любой момент «рабочего петушка» может забрать с собой озверевшая от алкоголя компания извращенцев и пользовать бедолагу хоть круглые сутки. Однако за большую часть их услуг с «обиженными» расплачиваются довольно щедро. А так как курить и чифирить «третьи кружки» могут только с равными, то и «баульные запасы» у них растут каждый вечер.

И все же межродовая классификация в «гаремах» никому, кроме самих «петухов», не интересна. Редко кто проявляет к отверженным жалость или сочувствие, о понимании или желании чем-то помочь и речи быть не может — «западло», да и своих проблем по горло.

Если бы в российскую тюрьму попал Христос, то в своем стремлении помыть отверженному ноги Он уехал бы в «гарем» в первый же день.

Само по себе наличие в тюремной иерархии низшей касты помогает возвыситься всяческому ничтожеству. Бывает, что задеть обидным словом занятого работой уборщика для мимо проходящего упыря становится необходимым ритуалом. И для такого человека отсутствие «обиженных» было бы настоящей катастрофой, ведь тогда на дне оказался бы он сам. Но благодаря арестантским понятиям уже само то, что он «здравый», повышает самооценку и создает иллюзию успешного лагерного существования.

И только бывалые зэки знают, что «обиженные» — это важные шестерни лагерного механизма. Потому старожилы и не скупятся на чай с сигаретами для них. Не будь уборщиков, зоны гнили бы в отходах, как задыхаются европейские города во время забастовок коммунальных служб.

И если бы из лагерей по сказочной амнистии освободился бы разом весь «гарем», то «блаткомитет» тут же бы учредил новый, хоть и из мужиков. Убираться-то самим зачастую не по рангу. Вот и копошатся в лагерях невидимые туристическому глазу мураши: моют, чистят, ремонтируют, стирают, подметают, белят, красят — творят настоящую, пусть и немногими, но действительно уважаемую работу. Работу отверженных.

Читайте тюремные истории у меня в фейсбуке

• Телеграм
• Дзен
• Подписывайтесь на наши каналы и первыми узнавайте о главных новостях и важнейших событиях дня.