Социальные технологии, которые у Олдоса Хаксли выглядели как мрачная антиутопия, реализуются полным ходом в «социалистическом» Китае, большинство населения которого не читало «Дивный новый мир», — но именно в таком мире китайцы поголовно буду жить уже в ближайшие годы. А затем — не только китайцы.

Таких не берут в тайконавты

Система «справедливого» общества, описанная Хаксли (а также в других формах — Замятиным, Оруэллом и другими социальными антиутопистами), базировалась на разделении граждан на пять каст еще до момента рождения. 

Вводимая в КНР с 2014 года система «социального рейтингования» более гуманна — насколько это слово вообще применимо к нынешнему китайскому режиму: человек по ней сам является кузнецом своего счастья — или несчастья, это с какой стороны посмотреть.

Главная цель, широко декларируемая апологетами этой системы, — привитие членам общества честности, проявляемой во всем, от действий в интернете и при проведении финансовых операций до почитания родителей. Для развития этого качества у людей каждому члену китайского общества будет присваиваться соответствующий рейтинг.

За отсутствие нарушений, добрые дела и полезную общественную деятельность гражданам будут начисляться баллы, за недостойные поступки — вычитаться. При достижении человеком критически низкого рейтинга его жизнь превратится в настоящий кошмар.

По планам своих создателей, система будет полностью обкатана и введена в действие на всей территории Китая уже к 2020 году.

Сама по себе она не представляет какого-то специфически китайского ноу-хау, она в том или ином виде существует почти во всех странах мира, не исключая и Россию. Любой автомобилист сталкивается с ней при оформлении страховки, когда ему начисляются бонусы-малусы в зависимости от поведения на дороге за минувший год. Любой заемщик проходит аналогичное рейтингование, когда банк принимает решение о выдаче кредита.

Похожий — гласный или негласный — анализ добропорядочности гражданина осуществляют даже бюро проката автомобилей, не говоря уже про кадровые службы некоторых учреждений (например, в систему МВД, скорее всего, не примут на работу человека, имеющего судимость).

Новизна китайского подхода к такой оценке «социальной кредитоспособности» человека состоит в том, что там решили распространить эту систему не на какие-то частные моменты жизни граждан, а на их жизнь в целом.

Если житель Китая вел не такой образ жизни, какой предписывает «моральный кодекс строителя социализма с китайской спецификой», он автоматически переходит в низшую касту, выбраться обратно из которой ему будет столь же нелегко, как индусу из касты шудр перейти в касту брахманов.

Украл, выпил — на дно

Снижение социального рейтинга — это не просто запрет на занятие определенных должностей (этим и за Великой стеной мало кого удивишь). Китайские «неприкасаемые» не смогут ездить в поездах повышенной комфортности, летать на самолете, обедать в приличных ресторанах. И это перспектива не какого-то далекого и неопределенного будущего.

По данным Национальной комиссии развития и реформ, возможности покупать билеты на самолеты и поезда сроком на год могут быть лишены граждане с низким социальным рейтингом уже с мая этого года.

Более того, позорное клеймо будет передаваться по наследству: китайский «шудра» не сможет отдать детей в хорошую школу, хотя даже Сталин говорил (пусть лицемерно), что сын за отца не отвечает.

Страна после 2020 года, таким образом, превратится в гигантскую фабрику биороботов, масштабы которой не могли себе представить ни Михаил Замятин, ни Айзек Азимов, ни Станислав Лем, которые в разное время делали попытки описать общество будущего, где каждый человек будет «колесиком и винтиком» общего механизма.

Китай показывает уникальный пример того, как власти страны вместо того, чтобы сглаживать социальное расслоение, целенаправленно создают огромный слой изгоев, которые будут лишаться элементарных социальных благ. Так Компартия Китая понимает «специфику» своего социализма.

Справедливости ради надо сказать, что идеология КПК и не рисует социализм как общество всеобщего равенства, поэтому идея социального рейтинга не противоречит ее концепции, говорит руководитель Школы востоковедения ВШЭ Алексей Маслов.

«Идеология КПК совершенно честная в том, что она подчеркивает национальную особенность своей версии социализма. В Китае тысячелетиями складывалась политическая культура, основанная на соревновательности между чиновниками — в том или ином виде „рейтинги“ существовали там всегда. То есть для китайца введение социального рейтинга — это не такая уж страшилка, скорее наоборот, это дает китайцу дополнительный стимул поучаствовать в гонках по вертикали. Это очень азартное соревнование, поэтому население включается в него не из-под палки, а с искренним энтузиазмом», — сказал он «Ридусу».

Социальный фейс-контроль

Впрочем, такой ли уж уникальной является система, которую вводят в КНР? 

Пусть на более примитивном технологическом уровне, но по сути точно такая же социальная инженерия практиковалась в раннем СССР, где для социально чуждых элементов даже существовал особый термин — «лишенцы» (посмотрите хотя бы фильм «Васька», кто не смотрел). Про социально-расовую сегрегацию в гитлеровской Германии или в США даже не хочется много говорить — примеры хрестоматийные.

В СССР при Хрущеве — правда, на короткое время, ровно столько, сколько во главе партии пробыл сам Никита Сергеевич — была сделана попытка ввести правила поведения в обществе, оформленные как «Моральный кодекс строителя коммунизма». В нем тоже перечислялось, за какие поступки советский человек может удостоиться попадания на доску почета (аналог коммунистического рая), а за какие — получить громкое «фу» с занесением в личное дело.

В атмосфере оттепели Моральный кодекс нигде не пересекался с Уголовным — может быть, поэтому исполняло его не больше людей, чем тех, кто буквально следовал библейским заповедям. А после ухода Хрущева на принудительно-заслуженный отдых про Моральный кодекс очень быстро забыли — слишком уж контрастировал он с реалиями жизни брежневского периода.

Но только китайские коммунисты додумались, что поражение в правах может наступить за чисто бытовые проступки, вроде перехода дороги на красный свет, излишнее увлечение видеоиграми (мечта многих родителей подростков!) или даже предоставление о себе искаженной информации… на сайте знакомств.

Введение системы социальных рейтингов — это, помимо прочего, еще и попытка властей как-то систематизировать процесс стремительного роста среднего класса, который по самой своей сути тяготеет к меньшему патернализму со стороны государства, чем бедные слои населения.

Китайское руководство видит, что экономический рост страны — это палка о двух концах: ведь экономически самостоятельному человеку государство как таковое не нужно, он в лучшем случае относится к нему потребительски, а в худшем — стремится избавиться от его опеки, говорит Маслов.

«По оценкам, число представителей среднего класса в Китае уже превышает 275 миллионов человек. Управлять такой массой исключительно административными инструментами чем дальше, тем сложнее. Поэтому руководство страны ищет способы, чтобы граждане — в первую очередь молодежь —контролировали себя сами и делали это добровольно. Социальные рейтинги — идеальный инструмент такого самоконтроля; ведь это мало чем отличается от соревнования по киберспорту, где надо набирать очки, чтобы получить реальный, а не виртуальный приз», — проводит аналогию эксперт.

В условиях ощутимого перенаселения и высокой конкуренции на рынке труда таким призом как раз и становятся те самые блага, которые в других странах получают или распределяют по каким-то другим критериям. В Китае же эти блага (доступ к образованию, жилью, работе, билетам в мягкий вагон и т. д.) начнут как бы продавать в магазине, где функцию денег как раз и будут выполнять баллы социального рейтинга. Никто ведь особо не возмущается, если у него не хватает юаней на покупку в магазине какого-то дорогого товара! Почему же такое возмущение должно возникать при покупках в «магазине социальных благ»?

Китайская зараза все же бродит по пятам

Тем не менее многие политологи, социологи и специалисты в области информационных технологий солидарно высказывают опасения, что китайский пример может оказаться заразительным и для стран с совершенно иной политической и культурной традицией.

Китай просто стал первой страной, где подобный опыт решено применить в общенациональном масштабе; однако подобные же процессы происходят везде в мире, ведь это неизбежное следствие развития информационных технологий, считает завкафедрой сравнительной политологии РУДН Юрий Почта.

«Big data собирают всюду в мире, и на государственном, и на корпоративном уровне. То есть все граждане уже сейчас имеют социальные рейтинги, даже если этот термин не употребляется. Просто в Китае масштаб этого процесса на порядок крупнее, чем в остальных странах, сугубо за счет гигантского населения. А процесс этот вызван тем, что в современном обществе деньги сами по себе часто перестают играть роль социального стимула: ведь обладание большими деньгами почти обязательно влечет за собой опасные последствия в виде возможности разоблачения за коррупцию — что в том же Китае караемо смертью. Поэтому правительства ищут иные, не финансовые способы дать людям мотивацию», — говорит он.

В полном соответствии с доктриной марксизма о спиралевидном развитии общества китайское руководство вернулось туда, откуда КПК попыталась уйти при Дэн Сяопине: к замене материального стимулирования идеологическим. Только вместо традиционных коммунистических стимулов им на смену пришли стимулы более современные, но оттого не ставшие менее эфемерными, чем маоистские лозунги типа «Три года упорного труда — десять тысяч лет счастья».

От социальной селекции не уйдет никто

Хотя у каждой страны своя специфика, в этом китайское руководство не оригинально, процесс замены денежного стимулирования «социальным» набирает силу повсеместно. Китайцы просто сейчас отрабатывают у себя технологию, которую затем в том или ином виде переймут все развитые страны, не исключает Почта.

«Пошагово, по чуть-чуть, но элементы такой технологии проникают в нашу жизнь уже сейчас — в виде банковского скоринга, в виде тенденций на рынке труда… Самое интересное состоит в том, что очень часто людей никто формально не принуждает передавать личные данные: просто сам процесс получения тех или иных услуг поставлен в прямую зависимость от информационной открытости конкретного человека. Не хочешь делиться данными — не делись, но тогда скажи „прощай“ кредиту, поступлению в вуз и прочим социальным благам», — говорит он.

Опытные соискатели на рынке труда отлично знают, что получить работу более интересную, чем продавец в магазине, бывает очень сложно, если соискатель — в силу то ли консерватизма, то ли социофобии — отсутствует в «ноосфере» (не имеет аккаунта в социальной сети или не обновляет его регулярно).

Потому что работодатели всё активнее проводят «скоринг» соискателей, читая их дневники в соцсетях, — записи там могут оказаться важнее при принятии решения, чем самое блестящее резюме. (Знакомую автора этой статьи, очень даже неплохую журналистку, не взяли на работу в одно популярное издание после того, как почитали ее Twitter, в котором она регулярно делилась мыслями о суициде и не уточняла, что это она так шутит.)

«В моем РУДН, чтобы далеко не ходить, любой сотрудник, если он хочет выигрывать гранты, публиковать научные работы, продвигаться по карьерной лестнице, должен себя максимально засвечивать онлайн. Просто хорошо работать in real life недостаточно. Ты должен создавать себе конкурентоспособный виртуальный образ. Интровертам, социофобам в наступающем дивном новом мире придется очень нелегко. Оруэлл — это наше будущее, как бы мы, возможно, этого ни опасались», — прогнозирует эксперт.

• Телеграм
• Дзен
• Подписывайтесь на наши каналы и первыми узнавайте о главных новостях и важнейших событиях дня.