Холмс любил разгадывать шифры, а я по ночам разгадываю послания от предков на медных скрижалях.

Скрижали эти отливались прямо в родную землю: 

«Первое подобает начати землю как угодно плавить в сосуде в каком пристойно развесть с водою чтоб было жидко все смешано с водою. И разбив мелко, и так поставить, и когда оная земля будет устаиваться крупная на дно пасть, а мелкая наверх остается. И которая с водою ходит, и та взять положить в другую посуду. И положить в подобное место, где б скорее сохло, токмы чтоб не круто. А вода будет устаиваться та надать сливать. А когда станет быть суха ток мо не надать дать досуха высушить, чтоб можно круглыми катками скатать, да скатав высушить сухо крепко. Да пожечь те катки чтоб оне докрасна нагорели, все давно. И вон вынуть да простудить, и просеять частым ситом в корыто нарочное, да свежим добрым квасом развесть, чтоб не жидко в меру, да дни два пропустить, чтоб она, укрепилась да пронарови двои сутки. Ежели похочешь печатать то надать выместить мягко и ежели суха будет то квасом полей чтоб мерно, и вымеси мягко и ежели хочешь знать когда годна будет к печатанию то возьми оную землю зажми в руку плотно ежели будет знать с ладони видать письмо, тогда годна, и печатай, в опоки створы или распятия, и другие всякия вещи».

Этот большой и массивный киотный крест мне прислал добрый человек из небольшого поселка Пермского края. И крест действительно оказался не рядовым — слово «любопытным» тут не уместно. Во первых, я никогда не встречал рельефа такой высоты — 12 миллиметров лик Христа. Во вторых, крест лит из красной меди, что намекает на его почтенный возраст, восходящий к веку восемнадцатому, когда людишкам старой веры вышло некоторое послабление от властей и медницы древлеправославные после гонений опять начали творческий поиск новых изводов. 

Раствор мыла 72%, куда я погрузил крест на шесть часов, дал новую пищу для размышлений о его прошлых владельцах. Во-первых, это были обеспеченные люди — из грязи полезли остатки так называемого «огневого золочения». Для всех староверов окислы на литых иконах — грязь, недопустимая для крепко-верующего человека. Поэтому добрая часть старой медной пластики дошла до нас с ликами и деталями, стертыми до неузнаваемости толченым кирпичом, золой или песком. 

Люди, имеющие средства, могли позволить икону позолотить. Процедура простейшая — золото перетиралось в порошок, смешивалось с ртутью до консистенции творога и наносилось на предмет кистью. Потом ртуть выжигалась, а золото садилось на металл. Мастера, которые этим занимались, редко доживали до 30 лет… Возможно, они же и успели перед золочением отремонтировать крест. Низ его был когда-то обломан. Вещь походная, «путевая», вставлялась в проруб, сделанный топором в пне, так чтобы крест был перед глазами во время молитвы. Молились до пяти раз в день, пропуск молитвы наказывался сотнями поклонов… Вот и обломилось подножие креста. 

Была еще одна причина реставрации. Киотные или «моленные» кресты были причиной сотен, а может быть и тысяч староверческих диспутов. По ярости и результативности все это напоминало «специальные олимпиады» в этих ваших интернетах. 

Староверы поморского согласия, например, отвергли надписание IНЦИ — Iсус Назорей Царь Иудейский. Они прочитали его как «Инога царя Никон исповедал» и предложили свой титл «Исус Христос Царь Славы». И в 1699 году начали уничтожать кресты с «Пилатовым титлом». В ответ появилось обособленное староверческое согласие, которое назвали «титловцами». Это были отъявленные тролли XVII века. Весь этот безобразный, бессмысленный и беспощадный… закончился тем, что к XIX веку что староверы, что никониане вообще перестали обращать внимание на титлы. Достойный финал для дискуссии. 

Не менее жаркие были споры и по поводу основания креста — у меня лишь изображение Голгофы с головой Адама и дальше — гладко. Возможно, гладкий фрагмент был напаян вместо так называемого «трехсоставного дерева», из которого был сделан Крест Животворящий. Как выглядело это дерево, произрастающее в Раю, никто из мастеров толком не знал, конечно, поэтому изображалось некое подобие распустившегося пушистого бутона, цветка от «древа познания добра и зла, которое, как известно, было «хорошо для пищи приятно для глаз и вожделенно». 

Некоторые староверческие толки, а их всего было чуть ли не под сотню, никаких непонятных бутонов на киотных крестах категорически не признавали. Конец креста в той его части, где его держат рукой или вгоняют в проруб дерева, должен был быть гладким. 

Возможно, хозяева этого моленного или киотного креста, главной сакральной святыни дома, перешли из толка в толк или из согласия в согласие. Их были многие десятки, никто не может сказать точно — сколько: беспоповцы, беглопоповцы, старопоповцы, часовенные, спасовские, ветковцы, филипповцы, никудышники, странники сопелковские и странники безденежные, … ну и так далее. И каждый тянул одеяло на себя, каждый изобретал отличие для своих страстей, пытливым русским умом искал там, где не прятали, выворачивая наизнанку вечное и каноничное. Немец вот так не стал бы делать, а русский — запросто. 

Возможно, в ходе религиозного диспута хозяева креста признали неблагочестивость в изводе своей семейной святыни. Крест был «доработан» в мастерской. Причем с внешней стороны — крайне аккуратно. Правда, потерялась часть «Молитвы кресту» или «Похвалы кресту"(фото 2 и 3). Она здесь прописана микроскопическими буквицами в полной редакции, не сокращенная — что тоже редкость. Но, думаю, в этой семье Похвалу кресту и так знали наизусть. 

Это была моя во всех смыслах доморощенная проповедь...

Источник

• Телеграм
• Дзен
• Подписывайтесь на наши каналы и первыми узнавайте о главных новостях и важнейших событиях дня.