Продолжим на страницах «Ридуса» рассказ о похождениях есаула Валериана Бочкарёва и его Северного экспедиционного отряда на Колыме и Камчатке в 1921—1923 годах, ставших последней страницей в истории русской гражданской войны.

В предыдущей серии Бочкарёв с несколькими сотнями добровольцев, присланный из Владивостока белогвардейским правительством братьев Меркуловых, привёл к покорности без особых боёв «красные» Охотск, Камчатку и будущую Магаданщину. Теперь перед ним стояла задача развить наступление вглубь материка — в Якутию, на Колыму, Индигирку и Чукотку. В основном это была территория Якутской области, по границам почти совпадавшей с современной республикой Саха.

В своих планах наступления на Якутию и Колыму есаул руководствовался прежде всего расчетами на поддержку населения, которое за два года новой власти порядком подустало от ежовых рукавиц губревкома в Якутске — тот выкачивал из него пушнину, оленину, рыбу, но в условиях голодухи и разорения 1921 года мало что мог дать взамен.

«Первый период революции с его голодом, недостатком товаров, реквизицией и монополией пушнины население могло и способно было осознать только на чистом опыте, со стороны товарной нужды, строгой регламентации норм жизни и репрессий. Смысл совершавшихся в то время событий ускользал от понимания и более культурных слоев населения, тем более он был непонятен темному якуту Севера. Состоятельный северянин расценивал коснувшиеся его реквизицию и монополию пушнины, как разбой и грабеж, а сосед его, бедняк, еще не научился чувствовать свою заинтересованность в происходящем и искренне опасался, что реквизиция в будущем, после богатых, коснется и его. Даже для бедного якута ближайшая власть в лице улусного ревкома и милиции — было одно, чужое, а он сам, со своим сородичем богатым — другое, свое, родное», — писал в 1927 году советский автор В. Гончарук.

То же можно сказать и о соседях якутов по региону — эвенках (тунгусах), эвенах (ламутах), чукчах и русских переселенцах, которые тоже были не в восторге от реквизиций продовольствия, трудовых повинностей и антирелигиозных кампаний.

В 1920 году в Усть-Моме в бассейне Индигирки поднял мятеж местный священник Коновалов. В 1921 году к востоку от Якутска орудовал отряд бывших колчаковцев во главе с корнетом Коробейниковым. Про антисоветских повстанцев во главе с Яныгиным, которые помогли бочкарёвцам взять Охотск, Негодяй уже писал.

Через Охотск новые хозяева Северо-Востока осенью двадцать первого года наладили связь с Коробейниковым и другими полевыми командирами. По некоторым данным, в том же Охотске встречался с есаулом Бочкаревым и мятежный поп Коновалов, обсуждавший с ним план кампании против красных в Якутии. Видимо, под его влиянием белые решили наступать на север, на Индигирку.

Захват тундры

В районе Нового 1922 года атака началась. Отряд из семи человек — в основном офицеров, возглавляемых Коноваловым и неким «верхоянцем Н.» выдвинулся из Охотска в Оймякон. На полюс холода Северного полушария, на секундочку, в январе — чтобы вы понимали, в каких условиях и какими отчаянными людьми с обеих сторон велась кампания на Крайнем Северо-Востоке.

Оймяконская семерка была своего рода штабом, к которому должны были присоединяться добровольцы из местных — уже в Усть-Мому ниже по Индигирке отряд бочкаревцев явился в составе 20 человек. Противостояли им схожей численности советские силы, которые возглавлял в Колымске уполномоченный Якутского губревкома Котенко.

При равной численности противников на стороне белогвардейцев в зимнюю кампанию были два других фактора — поддержка отпродразвёрстанных по самое не могу местных, ставших добровольными разведчиками у людей есаула, плюс неудобство для Котенко руководить разбросанными по огромной территории бойцами из Колымска. К тому же белых на Колыме ждали совсем с другого направления — из Гижиги.

«На Моме и везде по пути в отряд вступали молодые якуты и тунгусы. Кроме вербовки отрядников, штаб белых занимался сбором пожертвований на «закупку оружия», — пишет Гончарук.

У большевиков в итоге возник следующий план — стянуть все силы на запад, сперва в Верхоянск, а затем в Булун в низовьях Лены, где ждать подмоги из Якутска или отступать по тундре на далекий Енисей. Но формирования бочкаревцев двигались им наперерез, спускаясь на север по речным долинам:

«Каждый проезд по тракту и цель поездок белым на Моме были известны… Известны были белым и все беспартийные, сочувствовавшие советской власти. Занимались шпионажем, главным образом, духовенство и состоятельные лица. В то же время советские силы обладали только сознанием, что надвигается белая опасность».

В конце февраля 1922 года бочкаревцы заняли селение Абый, 5 марта вошли в Верхоянск, 17 — в Булун. В марте один из посланцев есаула — поручик Деревянов — окопался в устье Индигирки, в Аллаихе. 31 марта белогвардейцы проникли на Колыму, а к апрелю регион окончательно перешел под власть Гижиги и (опосредованно) белого Владивостока.

Немалым подспорьем отрядникам стали и восстания в тылу. В марте в селении Усть-Янск местные торговцы свергли советскую власть, а в конце месяца в Средне-Колымске глава уездного исполкома Слепцов нехотя сдал свои полномочия выборным от города. Иногда власть захватывали вчерашние совработники — так, в Колымске переворот произвел служащий рабоче-крестьянской инспекции Бялыницкий, объявивший себя штабс-капитаном армии Колчака. С Бялыницким мы впоследствии еще встретимся…

Но главными достижениями белоповстанчество отметилось южнее, в Якутии. Группа Коробейникова и Ефимова, объединившись с рядом других отрядов и получив в Охотске надежный тыл, наступала в центр якутских земель. В селении Чурапча под прикрытием их штыков было создано Временное якутское областное народное управление — «областники», в основном местная национальная интеллигенция, которую руководство Якутии 1920−1922 гг. лишило права голоса в Советах.

«Народная власть в Якутской области должна бороться с большевиками за восстановление Родины в контакте с другими антибольшевистскими областными правительствами», — гласила программа областников из Чурапчи.

А 23 марта части Коробейникова заняли сам Якутск, при первой возможности установив связь с Владивостоком. Его «Якутская народная армия» с 200 человек выросла до трех тысяч при шести трофейных пулеметах — никакого сравнения с микросражениями микроотрядов на северо-востоке.

Кампания на краю света

Уже после завоевания Индигирки и Колымы «страна Бочкарёвия» взялась за Чукотку, делившуюся тогда на два уезда — Анадырский и Чукотский на самом севере региона, с центром в Уэлене. Последний и возглавлял в 1920—1922 годах Алексей Бычков — прототип «начальника Чукотки» Глазкова (согласно мандата).

Захват Анадыря и Уэлена проходил по тому же сценарию, что и в Гижиге, Оле, Петропавловске — обороняться красным было практически некем и нечем: в случае «обострения ситуации» власти изымали ружья и патроны со складов коммерсантов, а когда все утихало, возвращали назад.

Конечно, чукотскими большевиками были предприняты попытки организовать подобие заслона от Бочкарева, но кончились они, по сути, пшиком. На рубеже 1921−22 годов руководитель Анадырского ревкома Кривицын предпринял было поход для отражения предполагаемого натиска белых с юга, но в результате ревком разбрелся кто куда.

«Мы имели сведения, что отряд Бочкарева движется на Анадырь, и в целях успокоения населения мы выехали навстречу в составе четырех человек, то есть Кривицына, Рыбачука, Паю, Гросса, имея в виду … составить отряд, при помощи которого можно будет провести мобилизацию. На реке Телеграфной к нам присоединился один Бурк. По приезде в село Белое им был поставлен ребром вопрос, что мы не должны идти дальше в Марково, а должны идти в сопки и назад… Возвращаясь уже из селения Марково, 25 января мы узнали от Воронцова на рыбалке Сооне, что нарревком… выехал на север, предварительно сдав все казенное избранной населением комиссии, а отобранное ранее оружие возвращено фирмам… Мне и Гроссу оставалось присоединиться к этому решению», — сообщал потом на Большую землю Кривицын.

В Уэлене не было телеграфа, и Алексей Бычков узнал о появлении опасного противника только от эвакуировавшихся из Анадыря товарищей. Бычков, не располагавший военной силой вовсе, мог полагаться разве что на себя и своего помощника Гавриила Рудых. Хотя «начальник Чукотки» и проводил попытки разъяснить чукчам, почему Бочкарёв нехороший человек, сорганизовать их в отряд не удалось.

«Возможность организовать местное население на борьбу с белогвардейцами была. Велась разъяснительная работа с чукчами, разъяснялось, кто такие бочкаревцы, что они хотят, их грабительские намерения и т. д. Но при нас белогвардейцы в Чукотском уезде не появлялись, поэтому и мер по организации обороны не принималось», — оправдывался впоследствии Рудых.

В итоге из Уэлена анадырские большевики попытались прорваться на Большую землю через Колыму, но попали в руки бочкаревцам-деревяновцам. Сами Бычков и Рудых, не видя возможности сопротивляться натиску белых, по совету анадырцев 30 июля 1922 года выехали в Ном, на Аляску, чтобы через Америку пробираться в Москву.

Вскоре из Нижне-Колымска на шхуне Polar Bear, купленной у американцев, в Чукотский уезд прибыл другой, белогвардейский «начальник Чукотки» — поручик Гончаров с командой из 5 человек. Таким образом, весной-летом 1922 года мини-империя Бочкарева достигла наивысшего могущества, вместе с якутскими союзниками контролируя весь северо-восток России от Лены до Берингова пролива и от Ледовитого океана до Аяна и Камчатки.

• Телеграм
• Дзен
• Подписывайтесь на наши каналы и первыми узнавайте о главных новостях и важнейших событиях дня.