Приезжаем в расположение подразделения республиканских внутренних войск на основе знаменитого ополченского батальона «Восток», которое сейчас воюет на юге ДНР, в том числе в Мариуполе. Тихий и солнечный вечер быстро перестает быть томным — сначала поступает информация о раненом. Во дворе расположения крик: «Машина, на выезд!»

Фельдшер Оксана в течение минуты выезжает навстречу транспорту, который эвакуирует пострадавшего. Поступают доклады о работе противника по группам и позициям. Затем становится известно, что появилась возможность вывести гражданских из многоэтажного здания в Мариуполе, где жители заблокированы вместе с группой бойцов ВВ ДНР уже более двух недель.

Принимается решение: если есть возможность вывести гражданских, надо их вывести.

Подробности — в репортаже «Ридуса».

В расположении части, как и в окрестностях и, по сообщениям из республиканской столицы, в нескольких районах Донецка, нет электричества в результате очередного повреждения коммуникаций.

Вместе с телефонисткой Ириной идём в поселок, где обычно моются военные. Сейчас Ирина хочет договориться о купании для гражданских, которых после эвакуации из блокированного здания привезут в расположение. Теплая вода везде обеспечивается электрическими бойлерами. Нигде нет электричества, чтобы нагреть бойлер.

Между тем столовую располаги запитали от генератора, но горячий ужин оставили для беженцев, все военные, кто не успел поесть, будут ужинать сухпайком.

Спасенные в ночи

Женщины-военфельдшеры готовятся к приему гражданских. Сообщают, что их удалось вывести из здания, и скоро людей должны привезти в расположение.

Также становится известно, что войсковая скорая встретила машину с раненым и везёт человека в больницу в Новоазовск.

В темноте на дороге виден свет фар. Вскоре во двор части въезжает внедорожник командира, за ним армейский грузовик. Откидывается бортик, из кузова один за другим выпрыгивают бойцы в броне, с оружием. Помогают спуститься гражданским, среди которых несколько пожилых женщин.

«Ловите бабушку!» — раздается голос. Женщину подхватывают на руки бойцы.

Остальные эвакуированные спускаются во двор сами; все усталые, чумазые. Впрочем, как и бойцы, которые в своей тяжёлой броне напоминают черепашек-ниндзя. Эта сцена — под рев военного «КамАЗа» и тарахтение генератора, в полосах света фар и мечущихся пятнах налобных фонариков — напоминает одновременно выход шахтеров из забоя и эпизод военного блокбастера.

Гражданских сопровождают в столовую, рассаживают. Медики проводят опрос эвакуированных, измеряют давление пожилым, осматривают мужчину с рассечением головы. Серьезных травм у гражданских, слава Богу, нет. Как и у вышедших бойцов, которые заходили в десятиэтажку под шквальным огнем противника, а затем 15 дней удерживали здание и «сектор», но без возможности выехать. А несколько бойцов во главе со старшим группы отказались «выходить» и остаются на позиции, причем у них есть лёгкие ранения.

В ходе операции по выводу гражданских погиб молодой боец, пулеметчик.

Умывшись, поев горячего и немного придя в себя, люди начинают рассказывать.

«Вывозили нас быстро и страшно»

Супружеская пара, которая жила на десятом этаже, через день после начала обстрелов спустилась в подвал и находилась там с 25 февраля до 23 марта, почти месяц. Учительница начальных классов Александра Николаевна — пятьдесят лет педагогического стажа — говорит, что в городе осталось много мирных граждан, в том числе детей, у нее самой там осталась дочь с родившейся 15 дней назад внучкой.

Женщина сокрушается, что в городе не достать детского питания, и недоумевает, почему гражданским не оказывает помощь Красный Крест или ОБСЕ, «ведь полгорода уже освобождено, и можно уже заехать… куда смотрит мировое сообщество?». У меня вырывается, что мировое сообщество в данном случае смотрит совершенно в другую сторону.

Пенсионерка Ирина беспокоится о родственниках и просит найти ее брата, который живёт в Сургуте, и сообщить ему, что с ней все в порядке. Другие эвакуированные также просят дать им связь с родственниками. Офицер подразделения обещает после возобновления подачи электроэнергии и мобильной связи организовать для них связь с родными по мессенджерам.

Также он спрашивает гражданских, хотят ли они остаться на ночь в расположении части, или же им организуют транспорт в Безыменное, где находится пункт временного размещения беженцев. Предупреждает, что условия спартанские: военные сами спят на полу, на матах, те же маты и спальники готовы предложить гостям.

Все эвакуированные выражают желание переночевать в части. Я думаю, что даже если у кого-нибудь были бы сомнения насчет доброго отношения республиканских военных к мирному населению, это лучший пример того, что гражданские не опасаются людей в форме с нашивками ДНР.

Одна из женщин, растрогавшись, обнимает военного.

После ужина сидим с эвакуированными людьми в выделенной для них комнате, разговариваем при свечах — света нет по-прежнему. На столе стоят коробки с печеньем, которым военные потчуют гостей.

Жители рассказывают, что грабежи, мародерство, вообще стрельба в городе со стороны членов украинских нацбатов начались задолго до захода туда войск ДНР. Говорят, что открытый в свое время коридор для выхода гражданских украинцы заблокировали строительной техникой. Сообщают, что по их домам стреляли с территории завода «Азовсталь», где закрепился нацбатальон «Азов».

А с бойцами ДНР, что находились там две недели, они сдружились: «Ребята, как зашли, сразу начали нас кормить. Делились своей едой. Они для нас теперь все равно что родные».

Женщины добавляют, что бойцы даже поздравили их с 8 Марта, подарили шоколадки.

Люди не могут сдержать эмоций, да, пожалуй, и не пытаются, и просят в камеру этих ребят вернуться домой живыми, а начальство бойцов — «никогда не оставлять их».

«А вывозили нас быстро и страшно… Засунули в бэтээр, как селедок, и погнали…» — со смехом говорит один из мирных жителей.

Если бы не рассказы людей — то горестные, то воодушевлённые спасением, вечер напоминал бы посиделки в пионерлагере после отбоя. Только автоматы у караульных, которые дежурят в разных точках здания, вовсе не бутафорские, а война на земле Донбасса уже много лет как перестала быть детской игрой.

Возвращаюсь в комнату медиков, куда меня определили на постой. Оксана, которая вернулась с выезда, сообщает коллегам диагноз раненого, которого она сопровождала этим вечером в Новоазовск: «Минно-взрывная, осколки в обе голени, в плечо, в спину… И щеку пробило, зубы мне на колени выплевывал».

«Хорошие сны закончились»

Засыпаю под тихий шепот фельдшеров, которые перечисляют потери после недавних боёв. Имена и позывные погибших бойцов будто провожают этот день, который стал вторым днём рождения для встреченных мной в расположении этой части мирных жителей Мариуполя.

Утром я застаю в холле Александру Николаевну, которая говорит по телефону начальника штаба подразделения со своей дочерью: «Знаю, что нет детского питания… Но скоро вас освободят. Корми грудью, как я тебя кормила!..» — говорит женщина. Свет в округе дали, связь тоже с грехом пополам заработала, телефонист Ирина собирает женщин в баню. Группа гражданских, молодые ребята, во дворе ожидает приезда родственников, которые заберут их в Новоазовск, и на прощание фотографируются с военными из группы, что держала десятиэтажку.

Мимо проходит мужчина из эвакуированных с забинтованной головой. «Дай интервью, расскажи, как ты головой люк бэтээра открывал!» — смеётся молодежь. «Идите в баню!» — отвечает им товарищ по недавнему несчастью. «В баню уже женщины пошли», — хохочут ребята.

Гражданских накормили, искупали и отправили кого в Новоазовск, кого в Безыменное. День пока тихий, без происшествий, и мои соседки решают после обеда поспать.

«Сны только вот снятся все время про войну», — жалуется телефонистка Ирина.

«Да, хорошие, мирные сны за все эти годы закончились», — грустно говорит военфельдшер Галя. А ее соседка фельдшер Вика надевает берцы, берет бронежилет, каску и автомат и выезжает в другой населенный пункт на ротацию.

• Телеграм
• Дзен
• Подписывайтесь на наши каналы и первыми узнавайте о главных новостях и важнейших событиях дня.