+7
Сохранить Сохранено 7
×

Бабушкина магия: история одного страшного укуса


Бабушкина магия: история одного страшного укуса

© Игорь Ставцев/Коллаж/Ridus.ru

Однажды меня укусила за глаз пчела. Ну как за глаз — ужалила в веко. Это случилось у бабушки на веранде: проем двери из кухни в нее был занавешен, я неслась с табуреткой впереди себя и, чтобы не ставить ее на пол и не отодвигать «преграду», решила проскочить «в лобовую». Вот и получила — как током шибануло. Это насекомое затаилось там, в складках ткани.

На веранде обедали бабушка и папа — на мой крик побросали ложки, подскочили ко мне, пытаясь понять, что могло произойти в двух шагах от них.

Я не могла ничего сказать — пошла аллергия, глаз моментально заплыл, язык опух, мысли спутались. Папа что-то кричал про скорую, а бабушка беспомощно обмахивала меня газеткой.

— И что у вас здесь? — склонился надо мной вызванный врач. — Девочка, как тебя зовут?

— ра.

— Ра?

— а.

— А чего лицо такое, упала, где ударилась?

Я поднесла трясущуюся руку к глазу.

 — Тааак. Так это не ударилась, это укус! Будем жало доставать. Да вообще, ее бы в больницу, да у нас мест нет в детском, — сказал он папе.

— Ну так делайте что-то, она уже вся заплыла! — кричал он.

— Не положено, я не детский врач, у нее реакция, я могу дать только пол таблетки супрастина. Ну таблетку. А вообще укол нужен, да и на Белгород бы. Вызываю неотложку областную.

На этих словах я, как ребенок особо впечатлительный, забилась в угол и закрылась от них валявшейся рядом табуреткой.

— не… ду…

— Что?

 — Не поеду, говорит, — подошла бабушка. — Вызывайте, но пока они доедут… но вы вызывайте, а мы пока сами.

— Что сами? — переспросил врач.

Бабушка, не слушая его, чем-то дурно пахнущим намазала мне глаз, приложила холод, подняла с пола и отвела в свою спальню, закрыв дверь.

© pexels.com

— Ложись полежи, жало вон само от снадобья вышло, сейчас вот это пей, этим еще помажем и все будет хорошо. Лежи и не вздумай скакать! — сказала она строго, припечатав меня пуховым одеялом к матрасу и вышла, снова закрыв дверь.

— Вызвали? Им часа два ехать, вы, доктор, езжайте дальше, раз не детский врач, мы сами дождемся карету.

Голоса стихли, свет куда-то исчез, я уснула так, как никогда больше в жизни не спала. Проснулась к вечеру. Потрогала лицо — обычная моя мордашка. Повторила несколько раз скороговорку — ничего не мешает говорить. Крикнула громко: «Баба!» Ничего не заболело.

— Ну что, горемыка, полегче? — бабушка пришла на зов.

— А где врачи, а папа, а почему не болит?

— Приезжали врачи, температуру тебе померили, пульс пощупали, да и уехали. Говорят, раз на укус больше реакции нет, то и забирать не будут. Вон, смотри на себя, красотка! — дала она мне в руки зеркало. Действительно-как новая копейка. Только укушенный глаз немного смотрел на Кавказ.

 — Ба, а чем ты меня лечила?

— Секрет фирмы, подрастешь, расскажу. Спи дальше, еще много в жизни намучаешься, спи, — вышла она из спальни, погасив свет.

Не спала я в ту ночь. Нет, ничего не болело, температура не скакала, как будто и происшествия никакого не случилось.

Тогда я впервые задумалась о том, что бабушка не вечна. И родители. И мы все. И что потом, когда. В ту ночь я не могла набыться в ее спальне. Рассматривала сто раз виденный узорчатый ковер, православный календарь, вязанную штуковину с колокольчиками, висящую на стене, шифоньер с вечно приоткрытой дверцей, видавший царя Гороха комод с ручной швейной машинкой на нем. И эта комната прорастала в меня, оставалась во мне каждым своим атомом. Та кровать… она была действительно целебной. Все детство я лечилась именно в ней бабушкиными же микстурами от простуды, пряталась под ней, зарывалась в ее пушистые матрас и одеяло с головой в холода.

© pexels.com

На ту кровать меня первым делом положили, когда привезли из роддома — и только на ней вечно орущий комок вдруг замолкал. Бабушки нет уже два года, но я все чаще и чаще ее вспоминаю. Не обходилось у нас без обид, разногласий — ну-ка, попробуй совладать с дерзким подростком. А последние годы мы и вовсе общались откровенно мало и все больше о несерьезном, поверхностном. И на похороны попасть у меня не получилось. Да и потом на могилу прийти — тоже. И такая иногда захватывает тоска напополам с виной. За все и ни за что.

А укус и аллергию, кстати, бабушка сняла тогда… кисляком. Это то, что появляется сверху над домашним кефиром в банке — жижица такая, но не сыворотка — с творожистой взвесью…

* * *

— Ба, достань мне айсберг из банки, побольше!

— На, хорошо-то к картошечке!

— Да, вкуснотааа.

«Айсбергами» я называла куски-именно куски того домашнего кефира. Где такой сегодня уж сыскать. Нигде. Все осталось там, куда не лежит ни один рейс.


  • Телеграм
  • Дзен
  • Подписывайтесь на наши каналы и первыми узнавайте о главных новостях и важнейших событиях дня.

Нам важно ваше мнение!

+7

 

   

Комментарии (0)