В школе я была плохим чтецом, и это «клеймо» прицепилось ко мне с самого «пробного дня», на котором нам раздали текстики для линейки и попросили их озвучить в микрофон. На моем «декларировании» учителя переглянулись, странно улыбаясь. А чего можно ждать от ребенка, которого вытащили на сцену, сунули в руки какую-то шипящую штуковину и уставились на него в упор?

Мне с первого и до последнего класса подсовывали какие-то душераздирающие стишата типа «идем за ручку в первый класс с мамой дорогой», «кто шагает дружно в ряд — пионерский наш отряд», «солнце встало над рекой и умылся луг росой».

Классная руководительница младших классов все время требовала от меня солдатской выправки, внушительного выражения, четкого произношения, мол, «Ирочка, стихи нужно читать так, чтобы я заплакала!»

Но всё больше она плакала от моего бубунения, которое я бубунила вместо рифм специально, на зло, вразрез. Такая вредная и противная была я бука. Но учительница не сдавалась.

Учительница русского языка и литературы, заслушав мое прочтение отрывка «редкая птица долетит до середины Днепра» на уроке, спрятала лицо в ладони и промолчала…

А после вынесла вердикт:

— Это самое бездарное чтение великого, которое я слышала. Сейчас — два, завтра — родителей в школу.

И два часа она рассказывала папе, какой я бесталанный ребенок. Это надо же — читать «редкую птицу» мало того, что с подглядками в учебник, так еще — меняя предложения величайшего произведения на свои придумки!

Папа ее молча слушал, я считала мух, бьющихся в оконное стекло. Помню, как зевнула и это стало последней каплей.

— Вы посмотрите, она еще и зевает!

— Да потому что это невозможно слушать!, — припечатал папа пятерню к парте, резко спросил «это всё?» и, не дожидаясь ответа ошарашенной учительницы, потащил меня к выходу из класса.

— И что ты там читала вместо «птицы Днепра»? — спросил он по дороге домой.

— Я подумала, что можно отойти от текста и передать смысл по-своему. Понимаешь, этот отрывок уже кучу лет назад написан и его все знают. Сколько можно одно и то же рассказывать? — прям-таки возмущалась я, шлепая по лужам.

— Тоже верно, — захохотал папа. — Я тебя прошу, аккуратнее с новаторством!

— А что такое новаторство? — остановилась я.

— Это то, за что очень не любят.

Инцидент затих, но училка меня невзлюбила. По крайней мере, на уроках обращала на меня повышенное внимание. Некоторое время спустя мы писали домашнее сочинение по картинам. Мне досталась «Бурлаки на Волге».

— Альшаева, я тебя умоляю, пусть бурлаки в твоем сочинении не окажутся вдруг где-то в степях Казахстана!

Потрясенная глубиной сюжета полотна, я пришла домой в очень взволнованном состоянии. От того, что не понимала, как словами передать все то, что транслирует картина. Мои родители — дипломированные художники, поэтому с этим сочинением я подошла к маме. Целый вечер мы с ней ваяли текст, получилось более чем достойно. В итоге — тройбан и «родителей в школу!»

На этот раз пошла мама.

— Ваша дочь наглейшим образом списывает! Не может ребенок в 8 классе так писать!

— Вообще-то, писать это сочинение помогала я.

— А что вы понимаете в литературе и искусстве?

Далее последовали мамин искрящийся взгляд, разряд молнии и мы вышли из кабинета.

— Я тебя прошу…

— Аккуратнее с новаторством? — перебила я маму.

— И с этим тоже.

Потом были распри по поводу моего анализа образа Раскольникова.

— Альшаева, вот будешь литературным критиком, тогда будешь высказывать свое мнение! — орала училка и из урока в урок, из года в год портила мне тетрадки своими красными отметками, крест на крест перечеркивая страницы. Представьте ее нервный срыв, когда я сказала, что буду сдавать ЕГЭ по литературе.

— Ты не сдашь, и меня из-за тебя выгонят с работы! Я против! не надо выбирать мою литературу! На какой ты журфак поступаешь?! Тебе на алфавит даже дышать противопоказано!

Но ЕГЭ чудесным образом сдалось «под потолок» баллов. А на выпускном мне показали выпуски местного журнала «Корочанский край», в котором неведомым образом оказались напечатаны в разное время мои рассказы, которыми тогда я делилась непонятно с кем на «Одноклассниках».

— Как, марьванна тебе их не показывала?- опешил редактор. Я же ее просил тебе их передавать.

Только тогда это все уже было не важно. И тем более — теперь. Я не стала литературным критиком, но на днях со мной связалось издательство со словами: «Ознакомились с вашей книгой на „Литресе“, хотели бы предложить издать в печати». «Из ящика стола» — сборник рассказов, висит там полгода.

«Марьванна, такие дела!» — первое, что пришло мне в голову после этого разговора. 

Понимаете? Как сильны и как долговечны вот эти тюкания, которые были в детстве. Ты давно встал на ноги, окреп, успел в чем-то даже преуспеть, забыть то и тех, что было 15 лет назад. А маленький ребенок, вот тот, которого когда-то клюнули, нет нет, да и кольнется. 

• Телеграм
• Дзен
• Подписывайтесь на наши каналы и первыми узнавайте о главных новостях и важнейших событиях дня.