+0
Сохранить Сохранено 7
×

Эра дракона: чего мы не знаем о Китае и надо ли нам его бояться


Эра дракона: чего мы не знаем о Китае и надо ли нам его бояться

© Игорь Ставцев/Коллаж/Ridus.ru

Прошел ровно год с момента, когда вспышка нового коронавируса в Китае обернулась пандемией, перезагрузившей нашу повседневную реальность и окунувшей человечество в новое измерение, которое всем нам еще только предстоит постичь.

Пока еще «блистательный западный мир», нацепив по несколько масок и тихо поскуливая, сидит в бесконечных локдаунах, официально признанный виновник всего этого «торжества» — Китай уже перевернул страницу и уверенно движется дальше к глобальному доминированию. Без масок и в прекрасном расположении духа…

Что происходит и почему Поднебесная снова идет вперед, когда Запад все более очевидно отползает в сторону средневековья? Что на самом деле представляет из себя сегодня эта манящая и одновременно пугающая мир страна?

С этими и другими вопросами мы обратились к одному из лучших знатоков современного Китая китаеведу Николаю Вавилову, в течение десяти лет учившемуся и работавшему в различных регионах Китая. Николай Вавилов является автором книг «Некоронованные короли красного Китая: кланы и политические группы КНР» и «Китайская власть», рассказывающих о реальном социально-политическом устройстве Китая, а также малоизвестных особенностях политической кухни Поднебесной, дающих ответы на главный вопрос: как и почему нынешний Китай стал тем, чем он является сейчас.

«Ридус»: Что сегодня представляет из себя социально-политическое устройство Китая?

 — Рассуждая о социально-политическом устройстве Китая, надо в первую очередь очень сильно дистанцироваться от мифа об авторитаризме, о тоталитарном обществе и тоталитарной власти Коммунистической партии Китая. Это, скорее, некий идеологический штамп, который навешивают западные политики и проводники их идеологии в российском востоковедении и информационном поле.

Реально политическое устройство Китая имеет в своей основе многопартийную структуру. На официальном политическом уровне в стране существуют Коммунистическая партия Китая (КПК), малые партии и беспартийные. Это очень хорошо видно в китайском парламенте (Всекитайское собрание народных представителей), до трети членов которого — это вообще беспартийные парламентарии. Примерно две трети занимают представители Коммунистической партии Китая. Восемь малых партий также занимают около 10% мест в парламенте.

Назвать это все авторитаризмом или тоталитаризмом язык явно не поворачивается.

Если мы посмотрим на состав парламента и в первую очередь на то, откуда выбираются парламентарии, то мы увидим, что большая часть парламентариев (около двух третей) — это представители регионов. Соответственно, каждый регион делегирует в парламент своих представителей.

Почему я говорю о парламенте? Потому что парламент, согласно Конституции, это основной решающий орган. Это действительно так, ибо парламент выбирает председателя КНР, парламент утверждает кандидатуру премьера, утверждает кандидатуру верховного народного прокурора и верховного народного судьи.

Время действия их полномочий ограничивается двумя сроками. Соответственно, говорить о том, что в Китае процветает тоталитаризм или авторитаризм или что в руках Си Цзиньпина сосредоточена вся власть и он своим указом кого-то назначает, кого-то отстраняет, совершенно безосновательно. Конечно, не все в китайской политике происходит просто и безоблачно, совершенно нет, но там действуют абсолютно точные и согласовательные механизмы, функционирующие на основании консенсуса различных региональных групп влияния.

Из состава парламента видно, что в нем действительно представлены региональные элиты, которые задействованы в сложных политических процессах. При этом в Китае существуют реальные выборы в парламент, причем на всех уровнях. В провинциальные парламенты кандидаты выбираются из районных и городских собраний народных представителей, и так далее.

Всекитайское собрание народных представителей в Пекине.
Всекитайское собрание народных представителей в Пекине.© Zuma\TASS

То же самое в Коммунистической партии. Там действует принцип демократического централизма, согласно которому избираются все, с низовых до самых верхних позиций.

Мог ли кто-то из китайского руководства попасть туда благодаря каким-то своим высокопоставленным родственникам? Разумеется, есть и такие, но их процент невелик.

«Ридус»: Ранее вы говорили, что в китайском руководстве существуют противоборствующие силы, влияющие на политический курс страны.

 — Действительно, очень четко прослеживается борьба тех, кто опирается на внутренние политические и экономические ресурсы, включая ресурсы внутренних провинций, и тех, кто ориентирован на какие-то глобальные процессы.

В частности, представители руководства Китая, являющиеся выходцами из окружения первого секретаря Комсомольской организации, — это люди, четко ориентированные на некую коллаборацию, на самое тесное сотрудничество с демократической партией США и новым американским руководством. Таких руководителей достаточно много: это премьер, бывший генсек, весь состав Госсовета КНР, все вице-премьеры. Они так или иначе являлись руководителями либо региональных горкомов и обкомов комсомола, либо каких-то структур, начинали свою карьеру с комсомольских ячеек.

С другой стороны, во власти существует так называемая шанхайская группа, которая представлена предыдущим генсеком Цзян Цзэминем. Их восхождение к власти очень четко связано с весьма тесными отношениями с республиканской партией США.

Существуют также и суверенные национальные силы, опирающиеся на армейскую группировку северо-западного и частично северо-восточного Китая. Они, как нетрудно догадаться, ориентированы на внутренние силы и ресурсы.

Эта трехчастная структура и образует видимое политическое поле Китая. Кроме того, вокруг этих трех группировок, как свободные атомы, формируется региональная элита. Это такие элитные группы второй лиги, распределенные по региональным принципам.

«Ридус»: Какова сегодня политическая роль Си Цзиньпина?

 — Чтобы понимать политическую роль Си Цзиньпина, надо знать его историю, его генезис как руководителя, и в этом генезисе есть очень интересные этапы. Этот человек начинал свою политическую карьеру как советник министра обороны, который находится на действующей военной службе. То есть он был действующим военнослужащим.

В дальнейшем Си Цзиньпин очень долго руководил провинцией Фуцзянь, которая располагается фактически напротив Тайваня и является форпостом армии Китая для совершения «освободительной операции». Большую часть времени он являлся губернатором следующей приморской провинции — Чжэцзян, и это чжэцзянское лобби выдвинуло его на пост главы горкома Шанхая.

Обратим внимание на сложившийся «стартовый набор»: это приморские провинции, которые ведут мощную торговлю, а также связь Си Цзиньпина с его родной провинцией, плюс связь с его отцом — Си Чжунсюнем, одним из основателей Китайской народной республики, а также с северо-западным районом Китая, традиционно лояльным к Советскому Союзу, а впоследствии и к России. Именно эти моменты и формируют политический бэкграунд Си Цзиньпина.

Си Цзиньпин максимально встроен в эти региональные группы, при том что в него самого как в политическую фигуру встроены интересы этих самых групп. Это сочетание и является ядром его политической поддержки. Остальные руководители, в том числе комсомольские, противопоставлены этим региональным группам.

Си Цзиньпин.
Си Цзиньпин.© imago images/Xinhua/ТАСС

Существует много сложных и неоднозначных моментов в политической биографии Си Цзиньпина, которые обычно ярко не освещаются. Тем не менее сегодня известно, что значительную роль в реальной политической поддержке Си Цзиньпина играет непосредственно Народная освободительная армия Китая. И это очень важная особенность. Это очень важно, при том что в различных партийно-хозяйственных органах, в том числе в Комитете государственного имущества, который регулирует деятельность всех госкорпораций, а также в Госсовете КНР министры и вице-премьеры на протяжении многих лет были выходцами из «комсомольской группировки», нацеленной на сотрудничество с Соединенными Штатами.

Си Цзиньпин избрал противоположное позиционирование, фактически отказавшись от этого сотрудничества, что породило довольно мощный антагонизм между властными группировками.

Важно понимать, что Си Цзиньпин ведет ожесточенную борьбу в части административных и кадровых ротаций в этих органах власти. Его конечная задача — вытеснить проамериканский блок из Госсовета. Пока это получается минимально, хотя многие новые фигуры, которые приходят (особенно после второй волны чисток 2020 года), уже занимают либо нейтральную позицию, либо близки к Си Цзиньпину.

«Ридус»: Как на самом деле развивалась ситуация с эпидемией COVID-19 в Китае? Об этом сегодня ходит множество слухов, но как все выглядело на самом деле?

 — Распространение COVID в Китае — это отдельный вопрос для изучения. Вспышки вирусных инфекций нового типа (это не только COVID, это разные вирусы гриппа) фиксировались начиная с 2003 года, но все они отмечались в районе Гонконга, Гуанчжоу, других территорий на юге Китая. Там тропики, активные мутагенные процессы. В принципе, логично, что вирусы могут там зарождаться. В этот раз все было иначе — это был центр страны, город Ухань. Нельзя сказать, что там высокая влажность, климат в том регионе больше между субтропическим и умеренным, он больше походит на Казахстан, южную Россию и так далее. То есть это мало похоже на место регулярного зарождения вирусов в Китае.

В глаза бросается еще один момент, связанный с локдауном Ухани. Он был объявлен после того, как из города на праздник весны выехали все трудовые внутренние мигранты (порядка пяти миллионов человек). Власти, в том числе премьер-министр страны, знали о вирусе с ноября, поскольку ему организация по предотвращению вирусных эпидемий подчиняется напрямую, тем не менее премьер-министр страны Ли Кэцян на Политбюро этот вопрос не вынес. Его вынес впервые Си Цзиньпин, уже после блокады Ухани — 25 января.

После закрытия Ухани на год с политического горизонта исчезли (пока им официальных обвинений не предъявлено) глава горкома Ухани, который санкционировал блокаду города, глава обкома провинции Хубэй, а также целый ряд высокопоставленных чиновников. В течение следующих шести месяцев порядка десяти вице-губернаторов были арестованы, в том числе два вице-губернатора, начальники региональных полиций, выходцы из провинции Хубэй. То есть налицо какая-то тесная связь между ними и региональными властями.

Мэр Ухани не был сразу отстранен, за него, судя по всему, вступился премьер-министр Ли Кэцян. Тем не менее несколько месяцев назад мэр Ухани был переведен на почетную должность заместителя главы Народного политического консультативного совета Китая. Этот орган по функциям чуть-чуть сильнее, чем региональная Общественная палата.

То есть она имеет право инициативы законодательной, но не имеет прав законодательного органа власти. По сути, это было определенное понижение для мэра, и его дальнейшая судьба также под вопросом.

При этом оппозиционные СМИ, находящиеся за пределами Китая, но вещающие на китайском языке, назвали отставку мэра Ухани, которая произошла спустя год после событий, отставкой мэра, который говорил правду.

© pexels.com

Я не раз говорил, что ситуация в Китае с COVID действительно какая-то странная. Прежде всего, трудно предположить, что в такой огромной стране, где официально 100 миллионов зараженных тремя группами гепатита, можно изжить вирусное заболевание, передающееся воздушно-капельным и иными путями. При этом после так называемой «второй волны» на данный момент все равно наблюдаются нулевые показатели. Еще интересней то, что вторая волна по странному стечению обстоятельств совпала с избранием президентом демократа Джозефа Байдена.

В целом статистика по Китаю, где порядка четырех-пяти тысяч умерших на 1,4 миллиарда человек и порядка 100 тысяч заболевших, очень странная и внушает мало доверия. В соседней Индии примерно при том же уровне гигиены в стране около миллиона человек заболевших. В Японии, в Корее счет идет ежедневно на несколько тысяч. В Китае нулевые показатели.

Другая странная страна — это Тайвань. Возможно, нулевая статистика — это идеологическая игра пропагандистская между ведомствами Китая и Тайваня, потому что многие китайцы воспринимают Тайвань как некую альтернативу китайскому пути развития.

Но смысл нулевой статистики не только в этом: многие эксперты выдвигают мнение, что в Китае (что, в принципе, действительно так) гораздо больше средств защиты, потому что там производственная база, там приняты экстренные меры по блокированию, соответственно, целых районов, городов и так далее. В целом эти факторы могут повлиять на снижение заболеваемости в два-три раза, но они не могут его полностью исключить.

Обращает на себя внимание и отсутствие других респираторных заболеваний: они не фиксируются в Китае на протяжении всей зимы, за исключением вспышки, которая была в конце декабря — начале января.

Заслуживает внимания и то, что в сентябре — октябре появились не только заявления властей, что вторая волна невозможна, но и репрессивные меры в отношении тех чиновников, которые выявляли случаи COVID. Например, глава здравоохранения Циндао был снят с поста. Это был явный сигнал бюрократической и медиасистеме, госпропаганде, что фиксация случаев нежелательна.

Вопрос, почему в Китае нулевая статистика, не имеет официального ответа, хотя очень легко предположить, что случаи просто не выявляются. То есть дана команда не вести активное тестирование, избегать хотя бы открытой, внешней высокой статистики.

При этом мы можем видеть на кадрах, что, в отличие от той же Германии, где до сих пор масочный режим, и так далее, в Китае масочный режим практически не соблюдается. Это видно воочию. Разрешены массовые собрания и так далее.

«Ридус»: Каковы сегодня взаимоотношения Китая и России? Существует ли китайская угроза и в чем она состоит?

 — Главный момент в отношении России и Китая заключается в том, что даже равноправное, взаимовыгодное сотрудничество в конечном счете закончится вхождением России в состав экономического пространства Китая. И главный вопрос для востоковедения (актуального, современного): каким образом Россия должна ответить, экологически утилизировать это растущее китайское влияние.

Реальные взаимоотношения России и Китая, что бы ни говорили злые языки, строятся на паритетных началах: российские углеводороды продаются по мировым ценам (и даже выше). В отношении газа они зачастую выше, чем при поставках в Европу. Нефть по ВСТО поставляется также по мировым ценам. Китай активно кредитует «Роснефть». Более того, в 90-е годы, когда фактически суверенитет России трещал по швам, Китай предпочел не проводить активных действий. То есть в отношении России у Китая деликатная позиция, которая требует того, чтобы страна не перешла в стан врагов Китая, не вошла в НАТО и не заняла проамериканскую позицию.


  • Телеграм
  • Дзен
  • Подписывайтесь на наши каналы и первыми узнавайте о главных новостях и важнейших событиях дня.

Нам важно ваше мнение!

+0

 

   

Комментарии (0)