В нашем отрядном туалете, в так называемых «крокодилах» постоянно бежит вода, бьёт хорошим таким напором. Этих «крокодилов» восемь — и в каждом своя река. Так меньше воняет. В других отрядах такая же картина — вода ничья, вот и льётся.

В рукомойниках из плохо закрытых кранов течёт вода в раковины. Я подхожу и затягиваю их. Всегда так делаю. Нет, в этот момент я совсем не думаю об африканских детях под носорожьей струей вместо душа и меня не тянет отчислять процент в Гринпис. Мне просто жалко воду.

Похожие чувства я испытываю, когда вижу, как люди вокруг меня растрачивают время. У каждого свой срок заключения: у кого год, у кого-то десять. И почти все уверены в том, что эти годы вырваны из их жизни. И молодые, и уже зрелые зеки проводят дни так, будто их перенесли в параллельный мир, а ту прежнюю жизнь они поставили на паузу. Пройдёт определённое судом время, и привычный вольный мир обнимет и примет их назад. А сейчас жизнь стекает в «крокодил» — она ничья, вот и льётся.

Люди в заключении существуют прошлым и будущим. Ура, скоро обед! Еще два дня — и баня, несколько дней — Новый Год! А через месяц свиданка, ох и на@#$сь я!

Зеки не живут, они лишь мечтают жить. На мои попытки привлечь внимание к жизни «здесь и сейчас», мне возражают: «Да разве это жизнь? Вот выйдем, там и заживем!» 

Они прячутся в воспоминания дотюремной жизни, но снова и снова возвращаются в день сегодняшний, что вызывает у них тоску, злость и, как следствие, непроходящую депрессию.

Я не помню какими мыслями живут люди на воле. Честное слово не помню! Вполне возможно, я уже давно воспринимаю свои фантазии за, якобы, воспоминания. Но я знаю тех, кто лучше всех ведает о счастье в мгновеньях. Это влюблённые. Миг счастья они с легкостью ловят в объятиях друг друга. И пусть они тоже склонны к сомнительным мечтам о вечном блаженстве, но кто ещё как не влюбленные могут так ловко смаковать настоящее и до бесконечности растягивать переживаемый момент.

Мне кажется, я помню эти чувства. И я пытаюсь перенести из памяти свой опыт о былых мгновениях любви. Я понимаю, что если я твёрдо решил остаться счастливым и за решёткой, то мне придется любить. Через брезгливость и тошноту, безадресно и безответно, сразу всех и по отдельности, но придётся. 

Вокруг так много страшных лиц, гнилых душ, мерзкого двуличья, что куда проще всё окружающее тихо ненавидеть. Однако именно на смеси страха и ненависти держится та система, что я ласково называю Зомбилендом.

С первых же минут пребывания новеньких в лагере им филигранно прививают страх к администрации и ненависть друг к другу. На этих чувствах стоит вся система взаимного слежения. На тебя донёс сосед? Ненавидь его и донеси в ответ. Бьёт актив? Бойся и ненавидь его, оперотделу нужны агенты и среди угнетаемых.

О какой «жизни в мгновении» с ними можно рассуждать, если каждый их миг наполнен болью и отчаянием? Если проснувшись утром от холода и крика они мечтают только о том, чтобы день поскорее прошёл, и они снова забылись бы под тонким одеялом.

Больше всего на свете я не хочу стать частью этой системы! Как бы меня ни пытались годами в неё встроить, я вопреки всему буду любить окружающий меня мир.

Каждый вечер, вот уже на протяжении нескольких лет, я закрываю глаза и представляю: вдох — луч света входит ко мне через макушку, выдох — я накачиваю светом себя. Вдох — выдох, вдох — выдох, и когда я уже весь, как солнце, то начинаю вбирать в себя всю чернь и гадость окружающего меня пространства. Тех зеков, что рядом со мной и тех, кто в соседних бараках. Арестантов в неизвестных мне тюрьмах и каторжан в далёких лагерях. Их страх и боль сгорают в моём свете на вдохе, а мой выдох наполняет светом уже их самих.

После обычных бедолаг настаёт очередь так ненавистного всеми «гадья». Как ни крути, они тоже страдают: кто от страха, кто от голода и все они — от недостатка любви. Моего света хватит на всех. Даже на администрацию, даже на того оперативника, что ещё сегодня обещал «опустить» меня, если я не перестану «отличаться от других».

Пяти минут мне хватает на то, чтобы наполнить светом всю Вселенную. Я открываю глаза, и мне кажется, что я стал любить этот мир ненависти чуть-чуть больше.

Тогда я иду к раковинам и потуже затягиваю все краны.

• Телеграм
• Дзен
• Подписывайтесь на наши каналы и первыми узнавайте о главных новостях и важнейших событиях дня.