Сегодня довольно популярна тема рабских восстаний. Объяснить это можно шатким балансом между преклонением перед достижениями античной цивилизации, с одной стороны, и рабовладельческой сущностью этой цивилизации — с другой. Нарушенное чувство справедливости нуждается в компенсации, и потому мы причисляем к числу величайших героев тех, кто с точки зрения цивилизованных народов был отщепенцем.

Самым известным героем из этой категории является Спартак. Однако в его тени скрываются и другие, гораздо менее известные, имена, которые также достойны внимания. Например, на Сицилии во II веке до н. э. восстание поднял чародей Евн, изрыгавший огонь изо рта, а через несколько десятилетий римский претор неосмотрительно дал свободу сотням рабов, и тем самым зажёг огонь ложной надежды в сердцах других невольников. Посмотрим, каких результатов добились мятежники и каким образом римляне наводили на острове порядок.

Первое восстание

Предпосылки рабского восстания связаны с римской военной экспансией в восточной части Средиземноморья, из-за чего оттуда за запад, в Италию, хлынул поток богатств, в том числе огромная масса рабов. Их покупали крупные землевладельцы-латифундисты, использовавшие подневольный труд в сельском хозяйстве и скотоводстве, в меньшей степени в горном деле и при разработке карьеров. Стремясь получить максимальную прибыль как можно более скорым путём, хозяева проявляли мало заботы о рабах, предоставляя им самостоятельно добывать всё необходимое. Как следствие, сельская местность вдали от крупных городов становилась небезопасной. Диодор Сицилийский писал:

«Сначала рабы стали убивать людей, путешествующих поодиночке и по двое, затем, собираясь толпами, стали нападать ночью на незащищённые сельские виллы, уничтожали их, имущество грабили, а пытавшихся сопротивляться убивали. Постепенно дерзость грабителей возрастала. Сицилия ночью перестала быть доступной для путников, исчезла всякая безопасность для местных жителей. Весь остров был полон насилий, грабежей и убийств».

Римские власти, не желая конфликтовать с богатыми латифундистами, не предпринимали никаких мер к улучшению ситуации, пока не стало слишком поздно. Открытое восстание вспыхнуло в центральной части острова, в Энне. Здесь жил богатый рабовладелец Дамофил, который славился исключительной жестокостью по отношению к рабам. Доведённые до крайности невольники сговорились убить своего хозяина. 

Предводителем они выбрали Евна — домашнего раба, принадлежавшего соседнему господину. Этот Евн, как и большинство его товарищей, был сирийцем по происхождению и имел репутацию мага и чародея. Он толковал сны, предсказывал будущее и уверял окружающих, что ему на роду суждено стать царём. Свои пророчества Евн сопровождал эффектными представлениями, во время которых изрыгал огонь из рта. Диодор пишет, что с этой целью он использовал спрятанную во рту пустую скорлупу ореха с тлеющим углём. Хозяин нередко выводил Евна к своим гостям, и те веселились его пророчествам и нередко просили вспомнить о них, когда он станет царём.

Собравшись в количестве 400 человек и вооружившись тем, что было у них под руками, восставшие рабы внезапно захватили Энну. Дамофил и его жена, а также множество других рабовладельцев за свою жестокость поплатились жизнями. Повстанцы пощадили только нескольких господ, известных человечным отношением к невольникам. Городские рабы большей частью присоединились к мятежникам. Слух о восстании разошёлся по острову, и в Энну стали стекаться рабы из других мест. Всего за три дня их число возросло до 6000 человек. Восставшие вооружились топорами, серпами, вертелами и дубинами и сами начали изготавливать оружие в городских мастерских. Евна под именем Антиоха они провозгласили своим царём — по словам Диодора,

«не за его храбрость или военные таланты, но исключительно за его шарлатанство, а также потому, что он являлся зачинщиком восстания. Кроме того, восставшие думали, что его имя послужит хорошим предзнаменованием для расположения к нему подданных».

Узнав о восстании в Энне, пастухи в окрестностях Агригента на западе острова также подняли мятеж. Их предводителем был киликиец Клеон, который в скором времени собрал вокруг себя 5000 человек. Римляне и сицилийцы возлагали большие надежды на то, что лидеры восстаний вступят друг с другом в междоусобную схватку. Однако Клеон безоговорочно признал Евна царём и со всеми своими людьми прибыл в Энну. 

Теперь восставших было уже около 30 000 человек, и они контролировали значительную часть острова. В скором времени им удалось одержать победу над 8-тысячным провинциальным ополчением, собранным римским претором Луцием Гипсеем. Этот успех способствовал ещё большему разрастанию восстания. Численность мятежников, по словам Диодора, теперь достигла 200 000 человек. Под их контроль перешли крупные города, в том числе Энна, Агригент, Тавромений, Моргантина и Катана.

Хронологию восстания можно определить лишь приблизительно. Считается, что Луций Гипсей, о победе над которым сообщал Диодор Сицилийский, был претором в 135 году до н. э. Следовательно, само восстание началось в 136 году до н. э. или даже раньше. При этом Диодор упоминал и о других победах, одержанных восставшими позже этой, и «о захваченных ими лагерях». 

Историк Луций Анний Флор приводит целый перечень преторов, над которыми мятежники одержали победу: Манилий, Лентул, Пизон, Гипсей. Не трудно заметить, что Гипсей упомянут последним — следовательно, другие победы должны были предшествовать той, которую упоминал Диодор. Если принять эту версию событий, то восстание могло начаться не в 136 году, а в 138 году до н. э. или даже ещё раньше. Несомненно, римляне долго недооценивали масштабы угрозы. 

Вдобавок значительные воинские ресурсы поглощала Нумантинская война 141−133 годов до н. э. в Испании. После целого ряда поражений в 134 году до н. э. на Сицилию отправился с армией консул Гай Фульвий Флакк, который, впрочем, не добился какого-либо успеха. В 133 году до н. э. его сменил Луций Кальпурний Пизон Фруги. Ему удалось снять осаду с Мессаны, а затем обложить со всех сторон удерживаемую восставшими Моргантину. Город пал после долгой осады, 8000 его защитников погибли, а всех пленных консул после пыток предал жестокой смерти. Уверовав в скорую победу, Пизон со своими войсками двинулся прямо на столицу восставших Энну. Однако этот поход оказался плохо подготовлен и завершился неудачей.

В 132 году до н. э. Пизона сменил консул Публий Рупилий, который первым делом осадил Тавромений. Рабы защищались с необычайным мужеством. Внутри города дело даже дошло до каннибализма. Несмотря на столь тяжёлое положение восставших, победы над ними римляне добились лишь благодаря предательству. Захваченных пленных консул приказал подвергнуть пыткам, а затем сбросить вниз со скалы. 

После этого Рупилий осадил Энну. Войска окружили город со всех сторон. Клеон с небольшим отрядом предпринял отчаянную вылазку и пал в неравном бою. Когда иссякло продовольствие, последние защитники города покончили с собой. Евн попытался скрыться, но римляне нашли и схватили его, и лидер восстания умер в тюрьме в Моргантине. После взятия Энны Рупилий разослал отдельные отряды в разные части острова, которые вскоре очистили Сицилию от последних отрядов мятежных рабов.

Второе рабское восстание

Второе восстание рабов вспыхнуло на Сицилии в 104 году до н. э., в самый разгар войны против кимвров и тевтонов. Одним из поводов для волнений послужило расследование о законности порабощения подданных вифинского царя Никомеда III. Царь пожаловался в сенат на злоупотребления римских откупщиков, которые за долги обратили в рабство множество его подданных. Сицилийский претор Луций Лициний Нерва получил инструкции, согласно которым действительно освободил из рабства 800 вифинян. Его действия зажгли в сердцах остальных огонь надежды на обретение свободы, и множество людей стало стекаться к наместническому трибуналу в Сиракузы.

Такие настроения пришлись совсем не по вкусу местным рабовладельцам, которые посулами и угрозами смогли убедить претора прекратить дальнейшее расследование. Рабам было велено возвращаться к своим хозяевам. Крах надежд довёл до кипения и без того напряжённую обстановку. Первый мятеж вспыхнул в западной части острова. В большом поместье близ города Галикии 30 рабов ночью убили своих господ, а затем бежали в горы.

К ним тотчас стали стекаться другие беглые, и численность восставших быстро увеличивалась. Посланный претором отряд осадил рабов в их убежище, но не смог взять укрепление на вершине горы, где они держали оборону. Тогда претор решил добиться своего при помощи предательства. Он подослал к восставшим известного разбойника Гая Тициния по прозвищу Гадей. С отрядом верных ему людей Гадей прибыл в лагерь мятежников и заявил, что хочет сражаться вместе с ними против римлян. Рабы радушно приняли его и даже избрали своим вождём, а ночью Гадей предал укрепление римлянам. Одни мятежники были изрублены в бою, другие покончили с собой, бросившись вниз со скалы. Решив, что мятеж полностью подавлен, претор распустил войска по домам.

Тем временем в окрестностях Гераклеи Минойской рабы убили ещё одного жестокого хозяина. Претор не придал делу большого значения, и благодаря его попустительству численность беглых за два месяца выросла до 2000 человек. Когда жалобы хозяев переполнили чашу его терпения, претор отправил против беглых рабов 600 солдат из находившегося в Энне гарнизона. 

Мятежники устроили засаду на пути отряда. Большинство солдат разбежалось, бросив оружие. Слухи об этом успехе начали быстро распространяться по острову, что обеспечило приток новых людей к восставшим. Своим царём рабы избрали некоего Сальвия, бывшего гаруспика и флейтиста во время жертвоприношений. Тот принял царское имя Трифон («роскошно живущий»), назначил начальников над отрядами, а восставших разделил на три части: одни должны были заниматься рекогносцировкой, другие — вербовать новых сторонников, а третьи — собирать оружие и припасы. В скором времени их численность увеличилась до 20 000 пехотинцев и 2000 всадников.

Почувствовав свою силу, повстанцы решили захватить Моргантину. Жители города закрыли перед ними ворота и вооружили рабов, пообещав им свободу. Сальвий со своими людьми окружил город со всех сторон. На помощь горожанам поспешил претор Лициний Нерва с 10-тысячной армией. Неожиданно подойдя к городу, он захватил слабо охраняемый лагерь осаждающих. Мятежники не пали духом, а тотчас набросились на войска претора со всех сторон. 

Сальвий приказал объявить, что его врагами являются только римляне, а солдаты провинциального ополчения могут возвращаться домой, если того пожелают. Рассудив, что бежать проще, чем сражаться, бо́льшая часть армии претора обратилась в бегство. Сам он вернулся в Сиракузы лишь с небольшим числом своих людей. 600 человек погибли и 4000 попали в плен. Выполнив обещание, Сальвий распустил пленных по домам. По всему острову разнеслась его слава, и новый приток рабов удвоил численность восставших. 

После этого в разных районах Сицилии начали появляться новые очаги восстания. В окрестностях Лилибея на западе острова рабы провозгласили царём управляющего поместьем киликийца Афиниона, также имевшего славу предсказателя и звездочета. Его отряд вначале состоял из 200 человек, но затем быстро увеличился до 1000 и, наконец, достиг 10 000 человек. Афинион соглашался принимать к себе только наиболее сильных и опытных во владении оружием людей, а всем остальным приказывал продолжать работу в поместьях уже в качестве свободных людей для снабжения его армии необходимыми припасами. 

Решив, что его сил достаточно для осуществления большого предприятия, Афинион осадил укреплённый Лилибей. Ему пришлось обмануться в надеждах, поскольку на помощь городу прибыл отряд мавританских всадников под командованием Омона. Ночью они напали на восставших рабов, одних убили, а других обратили в бегство. Афиниону пришлось снять осаду и уйти в восточную часть острова.

Как это уже было четверть века назад, двое лидеров договорились объединить свои армии перед лицом общего врага. Афинион признал верховную власть Сальвия, а сам стал при нём главнокомандующим. После объединения численность армии восставших увеличилась до 60 000 человек. Мятежники контролировали значительную часть острова, однако, в отличие от первого восстания, им не удалось поставить под свой контроль какой-либо большой город. 

Центром восстания стала хорошо укреплённая Триокала (современная Кальтабеллотта). Расположенный на вершине горы город Сальвий укрепил ещё сильнее, обведя его стенами и прокопав широкие рвы. Здесь же он построил для себя дворец. Как и Евн до него, правитель рабов окружил себя свитой, завёл придворный церемониал и облачился в пурпурную одежду, подобную той, которую носили цари. На публике его всегда сопровождали ликторы и вооружённые слуги.

Конец восстания

В 103 году до н. э. римский сенат отправил на подавление восстания претора Луция Лициния Лукулла, дав ему армию из 14 000 римлян и италийцев и 3000 союзников. Мнения вождей повстанцев разделились: Сальвий рассчитывал запереться в неприступной Триокале, в то время как Афинион советовал сражаться с римлянами в поле. В конечном счёте победила вторая точка зрения. 

Армии встретились близ Скиртеи. Перед решающим сражением происходили стычки перед строем, успех в которых колебался то в одну, то в другую сторону. Афинион, сражавшийся во главе отборного отряда из 200 всадников, проявлял в бою чудеса героизма, однако упал с коня, раненый в оба колена. Увидев его гибель, рабы обратились в бегство. 

Лукулл перебил 20 000 человек на поле боя и легко мог покончить с восстанием в тот же день, но вместо этого позволил восставшим отступить в Триокалу. Туда же вскоре пробрался Афинион, который на самом деле был только ранен и до темноты вынужден был оставаться на поле боя. Остаток года прошёл в бесплодной осаде.

В 102 году до н. э. Лукулл был отозван из Сицилии, и его заменил претор Гай Сервилий. Чтобы затруднить своему преемнику завершение кампании, перед отъездом Лукулл приказал разрушить все возведённые им осадные сооружения, распустить солдат и уничтожить обозные припасы. За эти действия он предстал перед судом в Риме. Сервилию же пришлось начинать осаду с самого начала. Имевшихся у него сил было недостаточно, чтобы бороться с отрядами восставших, а сам Сервилий был не особо компетентным военачальником. Пока римляне бездействовали, осаждённые беспрепятственно продолжали наращивать свои силы. 

По истечении годичного срока полномочий Сервилий также был отозван и также был отдан под суд. Новым командующим стал консул 101 года до н. э. Маний Аквилий, служивший до этого под командованием Гая Мария и имевший репутацию опытного военачальника. К этому времени Сальвий умер, и царём вместо него стал Афинион. Рассчитывая на численное преимущество, он решил вновь попытать счастья в открытом сражении. Прежде чем обе армии встретились на поле боя, Афинион вызвал римского военачальника на поединок. Тот не стал уклоняться от встречи. В ходе боя Маний Аквилий получил тяжёлую рану в голову, но при этом сумел одолеть и убить своего противника. Армия восставших была разгромлена в бою, отдельные отряды рассеялись и продолжали сопротивление в различных частях страны. 

В 101−99 годах до н. э. римляне один за другим уничтожали отдельные отряды восставших и разрушали возведённые ими укрепления. Всего, по оценкам Диодора, в ходе подавления восстания погибло около 10 000 человек. Последняя тысяча мятежников во главе с Сатиром согласилась сложить оружие без боя и была отправлена в Рим, где пленные должны были сражаться друг против друга на цирковой арене.

Мания Аквилия солдаты провозгласили императором. По возвращении в Рим сенат разрешил ему справить овацию, дабы, как пишет Диодор, «не запятнать имя триумфа победой над беглыми рабами». Чтобы не допустить нового восстания, римляне строго-настрого запретили рабам владеть каким бы то ни было оружием. 

Цицерон, сам управлявший Сицилией в качестве квестора, впоследствии вспоминал, как строго соблюдалось это правило при его предшественниках. Когда претору Луцию Домицию Агенобарбу показали огромного вепря, терроризировавшего всю округу, он в удивлении спросил, кто его убил. Ему сказали, что это был чей-то пастух. Наместник приказал привести к нему этого человека. Пастух немедленно прибежал, надеясь на награду. Домиций спросил его, как же он убил столь огромного зверя. Пастух ответил, что рогатиной. Претор приказал его распять. Цицерон резюмировал:

«Домиций предпочёл прослыть жестоким, карая ослушника, а не попустительствуя ему — беспечным».

Источник

• Телеграм
• Дзен
• Подписывайтесь на наши каналы и первыми узнавайте о главных новостях и важнейших событиях дня.