«Ридус» продолжает серию публикаций отрывков из нового труда историка Дмитрия Тараторина «Русская власть. Опыт деконструкции: монография», посвященного истории и осмыслению непрекращающегося абсолютизма в нашем государстве.

Глава II. План Барбароссы

Верона — Москва

Ромео и Джульетта были обречены. И в этом виноват не трагический гений Шекспира. Виновата их партийная принадлежность. Жених, как известно принадлежал к роду Монтекки, а невеста была Капулетти.

Но из-за чего эти две семьи друг друга так люто ненавидели? За перипетиями рокового сюжета, самое главное уходит в тень. Но это противостояние было именно самым главным не только в масштабах Вероны, но и для всей Европы. Монтекки были гибеллинами, а Капулетти — гвельфами. Так именовали себя сторонники, соответственно, императора Священной Римской империи и папы Римского.

Но дело было не в симпатиях и антипатиях. Речь шла о фундаментальных принципах власти. То, что ее источник Бог, для средневекового человека было очевидно. А вот, кому Он ее делегирует: первосвященнику, который и распоряжается ею от лица Господа, или непосредственно Императору? В последнем случае, от духовной власти требовалось только ритуалом помазания и коронации подтвердить, удостоверить факт божественного избранничества. Из этих двух подходов вытекали прямо противоположные политические теории и практики. Так, сторону гвельфов часто принимали города-республики, чью независимость от тотальных притязаний императоров гарантировали папы. И наоборот, всякие мелкие тираны, вроде тех же Веронских Делла Скала избирали покровителями Германских владык. А среди последних самым ярким, можно сказать, модельным персонажем был Фридрих Штауфен, он же Барбаросса («Рыжебородый»).

Само имя «гибеллин» считают искаженным на итальянский манер названием одного из замков Штауфенов — Гаубелинга. Ну, а их враги, гвельфы назывались так в честь противника того же Барбароссы, герцога Саксонского Генриха Вельфа. Как утверждал Юлиус Эвола, «согласно теологии гибеллинов, Империя, как и Церковь, является учреждением, имеющим сверхъестественный характер и исток. Она обладает священной природой, поэтому, в частности, в раннем Средневековье царский сан был почти равен священническому (действительно, обряд помазания на царство лишь незначительными деталями отличался от рукоположения в епископы). На основании этого гибеллинские Императоры, будучи выразителями вселенской и наднациональной идеи, олицетворяя собой — согласно характерному выражению того времени — lex animata in terris, то есть являя собой живое воплощение закона на земле, противостояли притязаниям священничества на гегемонию, поскольку после надлежащим образом проведенного обряда миропомазания над ними стоял только Бог».

Барбаросса посылает Боголюбскому в дар драгоценные наплечники-армиллы, делегирует в далекий Владимир, подвластных ему северо-итальянских зодчих.

С чего бы? Зачем императору, чье имя гремит от Рима до Палестины какой-то «медвежий угол» и его сверхамбициозный повелитель? Ответ — это братство, единство монархов, одинаково понимающих природу власти. Причем, Боголюбский идет, пожалуй, даже дальше Барбароссы. Он заявляет о явлении ему Богоматери. То есть, он получает благословение на свои свершения непосредственно от Царицы Небесной. И он, в благодарность, активно утверждает Ее культ на Северо-Востоке Руси.

Боголюбский гибеллин? Конечно, немедленно придут на память вполне бездоказательные публикации о его «тамплиерстве». Но в случае его гибеллинства нет нужды фантазировать о тайных встречах «властителей мира» и заключении ими некоего союза. Мы просто видим, что князь Андрей действовал, исходя из гибеллинской доктрины. И нелепо было бы предполагать, что он о ней не знал, находясь в контакте с Барбароссой.

Характерно в этой истории то, что, похоже, Барбаросса, если и не видит Андрея себе ровней, то по крайней мере, рассматривает, как партнера. А вот, уже сам Боголюбский не стесняется равняться с василевсом Империи Ромеев Мануилом.

В честь своей победы над волжскими булгарами Андрей учреждает 1 августа новый церковный праздник (инициатор именно он, а не священство) память Всемилостивому Спасу и Пречистой Его Матери. Теперь, наш простой и немудреный народ именует этот праздник-символ гибеллинской идеи, «медовым Спасом».

В Слове об установлении праздника сообщается ни много ни мало, что он был введён совместно князем Андреем Юрьевичем и императором Мануилом Комнином: «…Благочестивому и верному нашему цесарю и князю Андрею уставлыцю се праздновати со царемъ Мануилом повелениемъ патриарха Луки и митрополита Костянтина всея Руси и Нестера, епископа ростовьскаго».

При этом, утверждается, что после победоносной битвы «И воротився от сеча, вси видеша луча огнены от иконы Спаса нашего Владыкы Бога, и весь полк его открыть». Более того, в далеком своем далеке эти лучи, якобы созерцал и император Мануил, также одержавший в этот день победу над сарацинами.

Принципиально важно, что вся операция против булгар-мусульман была оформлена Андреем, как крестовый поход. Для этого ему и была нужна такая мистическая перекличка с Мануилом, кстати, одним из наиболее рыцарственных и прозападных византийских императоров.

Но вот, незадача, 1 августа 1164 года никаких побед византийцы не одерживали. А с этой календарной датой у них соотносился совсем другой праздник — «Происхождения Честных Древ Креста Господня». О возникновении этого праздника в греческом Часослове 1838 года говорится следующее: «По причине болезней, весьма часто бывавших в августе, издавна в Константинополе утвердился обычай выносить Честное Древо Креста на дороги и улицы для освящения мест и отвращения болезней. Накануне, 31 июля, износя его из царской сокровищницы, полагали на св. трапезе Великой церкви (Софии). С настоящего дня и далее, до Успения Богородицы, совершали литии по всему городу и крест предлагали народу для поклонения. Это и есть предъисхождение (προοδος) Честнаго Креста».

То есть, мы, похоже имеем дело со средневековой пропагандистской акцией, имевшей главной целью встать «цесарю Андрею» в один ряд с царем Мануилом. Впрочем, по крови, он имел на это некоторые права. Внук Владимира Мономаха, и соответственно, правнук некой родственницы византийского императора Константина (возможно, дочери, но сие не доказано), под той же фамилией. Сам Владимир был первым браком женат на Гите Уэссекской, дочери Гаральда Годвинсона, последнего англосаксонского короля, побежденного в битве при Гастингсе Вильгельмом Завоевателем. Опять же, спорят, был ли Юрий Долгорукий конкретно ее сыном, или второй супруги Мономаха.

Однако многие исследователи этого периода, именно «англичанку» считают бабкой Боголюбского. И это, не говоря о разветвленных скандинавских конунгских корнях князя. Ну, и наконец, главная тайна Андрея — где он провел свою молодость? Первое упоминание о нем в летописях — 1146 год — Андрей вместе со старшим братом Ростиславом идут в поход на Рязань. Но, по всем расчетам ему должно было быть около 35 лет… И в этом, и в прочих походах он проявляет себя не просто как отважный, но очень умелый воин.

Святая Земля? Тамплиеры? Европа? Впрочем, это уже зона гипотез, не основанных ни на каких документах. И мы в нее не пойдем.

Мерлоны и Белый клобук

Но если есть гибеллинская идея должна быть где-то рядом и гвельфская. И она явно являет себя во враждебном Андрею Новгороде — республике, где высший магистрат — Архиепископ (он и судит, и курирует дипломатическую сферу и даже земельные отношения), и где какая-либо сакральность светской власти вообще отрицается. Князя могут призвать, и могут изгнать, используя, со временем, фактически, как кондотьеров вольные итальянские города. Характерный момент — мерлоны (зубцы) Кремля много позже итальянские мастера исполнят в виде ласточкиного хвоста (знак гибеллинов — убедитесь в Вероне той же).

Относительно кремлевских зубцов, даже серьезные историки дают совершенно несерьезное объяснение: мол, итальянские мастера прикинули, что великий князь Иван III уж точно папу Римского не чтит, значит, сделаем «хвостатые».

Но в Средние века к символам относились максимально серьезно. И значит, этот гибеллинский знак нечто реально означал и для московского владыки, через триста лет после смерти Боголюбского.

«Повесть о Белом клобуке», судя по всему, возникает уже после возведения краснокирпичных Кремлевских стен. Но она — своеобразный ответ на это утверждение московского могущества. Как ни странно, часто ее рассматривают в одном идейном ряду с теорией о «Москве Третьем Риме». Но она ей прямо противоположна.

Вникнем: «В то время в Великом Новгороде архиепископом был Василий, постничеством и всякими добродетелями прославленный. И вот однажды ночью, когда молился он Богу, присел отдохнуть и, чуть задремав, увидел он явственно ангела Господня, кроткого видом и светлого лицом, который предстал перед ним, в белом клобуке, очень похожем на те, что носят монахи. И, перстом руки своей показав на главу свою, тихим гласом изрек: „Василий, клобук этот белый, что видишь ты на моей главе, из Рима. В давние годы христианский царь Константин создал его для ношения на голове во славу римского папы Селивестра. Но господь-вседержитель не позволил быть тому в тех землях из-за впадения в ересь скверных латинян. Ты ж поутру гостеприимно выйди из города встречать посланцев патриарха и тот ковчежец, что несет епископ; в нем на золотом блюде белый клобук такой, как видишь, — прими его с благочестием. Этот белый клобук знаменует собой светлое воскресение Христа через три дня после распятия. И носи отныне клобук на своей голове, и все остальные после тебя архиепископы также пусть носят его на голове. А заранее его тебе потому показал я, чтобы ты уверовал и потом уж не сомневался“. И, сказав так, исчез».

Естественно, наутро сон сбывается: «И долго потом из многих городов и царств приходили в Великий Новгород люди и словно на чудо какое дивное взирали, видя архиепископа в белом клобуке, и поражались снова, и во всех странах и царствах рассказывая».

То есть, повесть сия о том, что первосвятительская святость переносится из Рима в Константинополь, а из него — в Новгород. И ровно о том же, кстати, предание о чудесном перенесении Тихвинской иконы Божьей матери из Константинополя в Новгородскую землю.

Москва ни в одном случае и не поминается, так же, как и великий князь.

То есть, опять же, никоим образом не утверждаем, что легенда эта — отражение неких контактов с гвельфами (хотя, в Новгороде, кто только ни бывал). Но очевидно, что здесь провозглашается сакральность града на Волхове, причем, чисто священническая по своему генезису. Никакого имперства и в помине! 

Надо отметить, что с жестким и концептуальным противостоянием Священства и Царства русские люди познакомились очень рано. Через посредство несчастной внучки Ярослава Мудрого, родной сестры Владимира Мономаха, Евпраксии Всеволодовны, в европейских источниках, Адельгейды.

Она оказывается буквально в эпицентре конфликта императора и папы, причем, опять же в Вероне. 

В 80-х годах XI века она выходит замуж за Генриха Штадена, маркграфа Саксонской Северной марки. Тот был не чужой человек русским князьям — родственник жены великого князя киевского Святослава Ярославича, Оды.

Вскоре после свадьбы Генрих умирает. Но Евпраксию-Адельгейду замечает тезка ее усопшего супруга, император Священной Римской империи Генрих IV. 14 августа 1089 года магдебургский архиепископ Гартвиг в Кёльнском соборе обвенчал их. 

Но Генрих был персонаж очень непростой. Он давно и яростно боролся против примата папской власти. И всего за два года до свадьбы перенес страшное унижение — босой и во власянице вынужден был идти каяться в папский замок Каноссу. И породил тем самым крылатое выражение «пойти в Каноссу». У него не было выхода — понтифик Григорий VII отлучил его от Церкви. И соответственно, германские князья могли совершенно с чистой совестью отказаться ему повиноваться. Что многие и не замедлили проделать. Но теперь ситуация изменилась. За Рим боролись сразу два папы — Климент III и Урбан II.

Генрих приезжает со своим двором в Верону. И начинает войну с влиятельной сторонницей Урбана, графиней Матильдой Тосканской, которая, к тому же была замужем за его врагом, герцогом Вельфом. Параллельно он внезапно начинает учинять над законной супругой, буквально ритуальные издевательства. 

«Штаденские анналы» сообщают: «Конрад, сын Генриха от первого брака, восстал против своего отца по следующей причине. Король Генрих возненавидел королеву Адельхайду, свою жену, да так, что ненависть была ещё сильнее, чем страсть, с которой он её прежде любил. Он подверг её заключению, и с его позволения многие совершали над ней насилие. Как говорят, он впал в такое безумие, что даже упомянутого сына убеждал войти к ней. Так как тот отказывался осквернить ложе отца, король, уговаривая его, принялся утверждать, будто он не его сын, а одного герцога, на которого названный Конрад был чрезвычайно похож лицом». 

В конце концов, Евпраксии удается бежать. Ее берут под защиту Папа и графиня Матильда. А она на церковном соборе в Констанце (апрель 1094) и на синоде в Пьяченце (март 1095) обвиняет императора во всех вышеизложенных безобразиях, плюс ритуальных оргиях и сатанизме. 

Основываясь на ее показаниях, теперь уже Урбан II предает Генриха анафеме. Известно, что после всех этих приключений, Евпраксия около 1099 года вернулась в Киев, где приняла постриг. 

Погребена она в Печерском монастыре. Так что в войну гвельфов и гибеллинов русские были втянуты даже до того, как возникли и получили широкое распространение сами эти термины. 

Но, как же, резонно спросите вы, православная концепция симфонии властей? 

Все эти латинские измышления, возможно, и имеют к нам касательство. Но мы то наследники Византии. 

В самом деле? Принцип симфонии священства и царства сформулировал великий император Юстиниан I еще в 535 году: «Величайшие блага, дарованные людям высшею благостью Божией, суть священство (ἱερωσύνη) и царство (βασιλεία), из которых первое заботится о Божественных делах, а второе руководит и заботится о человеческих делах, а оба, исходя из одного и того же источника, составляют украшение человеческой жизни. Поэтому ничто не лежит так на сердце царей, как честь священнослужителей, которые со своей стороны служат им, молясь непрестанно за них Богу. И если священство будет во всем благоустроено и угодно Богу, а государственная власть будет по правде управлять вверенным ей государством, то будет полное согласие между ними во всём (συμφωνία τις ἀγαθὴ), что служит на пользу и благо человеческого рода. Потому мы прилагаем величайшее старание к охранению истинных догматов Божиих и чести священства, надеясь получить чрез это великие блага от Бога и крепко держать те, которые имеем».

Так-то оно так. Однако даже в Византии этот принцип, по большей части, оставался лишь теорией. А на Руси и вовсе, даже просто для попытки его реализации требовалось равенство сторон (роль, фактических регентов в лице митрополитов Алексия и Макария, явно тут не в счет). И оно появляется лишь при утверждении первого патриарха Иова, неусыпными стараниями Бориса Годунова. Ну, а к реализации принципа подступаются лишь при Михаиле Федоровиче. В это царствование сие было не сложно, учитывая, что патриарх Филарет был его отцом. А вот, дальнейшее развитие этой модели тандемом Алексей Михайлович — Никон приводит к катастрофе Раскола. И навсегда упраздняет симфонию на российской почве. Впрочем, это дела далекого грядущего. 

А мы с вами пока во Владимире, в 1174 году, только что злодейски убит первый наш великоросс, и по совместительству, гибеллин.

Скачать полную версию книги можно по ссылке.

• Телеграм
• Дзен
• Подписывайтесь на наши каналы и первыми узнавайте о главных новостях и важнейших событиях дня.