+2
Сохранить Сохранено 7
×

Он встретил войну во всеоружии: главный парадокс 22 июня 1941-го


Он встретил войну во всеоружии: главный парадокс 22 июня 1941-го

© Игорь Ставцев/Коллаж/Ridus

Казалось бы, роковые события роковой ночи с 21 на 22 июня 1941 года исследованы чуть ли не поминутно, и тем не менее тайн и неясностей, связанных с началом Великой Отечественной войны, меньше не становится. До сих пор непонятно, почему тогда не последовало ясного и четкого приказа о приведении вооруженных сил в полную боевую готовность? Точнее сказать, почему он был, но только для одного рода войск — флота?

Да, директива № 1 была чересчур расплывчата — то ли надо готовиться к отражению удара, то ли следует не поддаваться на провокации. Но почему-то эта расплывчатость не помешала командованию ВМФ отдать распоряжение, благодаря которому нападение фашистов не стало неожиданностью для советских моряков. Почему военно-морской флот оказался прозорливее сухопутных сил и особенно военно-воздушных?

Специфика ВМФ

Адмирал Кузнецов на Северном флоте© mil.ru

На этот вопрос принято давать один и достаточно односложный ответ — это исключительно заслуга военно-морского наркома адмирала Н. Г. Кузнецова. Конечно, его роль велика — и мы отметим ее обязательно. Но чуть ниже. Начать же стоит все-таки с особенностей базирования и функционирования флота.

Основные военно-морские силы были сосредоточены на своих базах. Достаточно было уведомить командование флотов, чтобы оно быстро довело до сведения командиров кораблей и вспомогательных подразделений.

Не требовалось, в принципе, и особых мер по повышению до предельного уровня готовности. К моменту появления кузнецовского приказа советские ВМС уже были во многом отмобилизованы. В состоянии повышенного уровня боеготовности флот находился уже двое суток. И возражений у Генштаба и Наркомата обороны, как потом вспоминал сам Н. Г. Кузнецов, это не вызывало.

Считается, что советское руководство, политическое и военное, опасалось дать повод нацистам для нападения. Все помнили, что неловким решением о мобилизации царь Николай II дал немецкой стороне именно такой повод.

А тут получается, что и И. В. Сталин, и Г. К. Жуков, и С. К. Тимошенко сквозь пальцы смотрели на то, что в ВМФ происходит постепенное повышение боеготовности. А ведь этого обстоятельства могло быть достаточно для Гитлера, чтобы придраться и использовать его для оправдания агрессии.

Но этим поводом нацистская верхушка не воспользовалась. Более того, похоже, гитлеровцы, нанося удар по военно-морским базам, совершенно не ожидали, что их встретят там куда жестче, чем на суше. Возможно, потому, что флот не был засорен нацистской агентурой в той степени, как другие виды Вооруженных сил СССР. И соответственно, информации у гитлеровских спецслужб о советских моряках было еще меньше, чем о танкистах, артиллеристах и особенно летчиках.

А вот само командование советским ВМФ обладало не только сведениями обо все более вероятном противнике, поступающими от вышестоящего руководства, но и своими собственными. Именно на это намекнул Н. Г. Кузнецов в своих мемуарах, вспоминая последние часы перед началом войны. Субботним вечером, по его словам, он очень обстоятельно переговорил о складывающейся ситуации с приехавшим из Берлина военно-морским атташе М. А. Воронцовым — и тот прямо сказал шефу, что нападение начнется через считаные часы. Вероятно, в том числе поэтому нарком ВМФ не стал медлить, в отличие от своих сухопутных и военно-воздушных коллег, а выпустил и отправил Балтийскому, Черному и Северному флотам тот самый спасший их во многом приказ.

Адмирал, который не испугался

Морские охотники бомбят вражескую подводную лодку, 1941 год.
Морские охотники бомбят вражескую подводную лодку, 1941 год© Алексей Межуев \ Фотохроника ТАСС

А вот вопрос, смог бы кто-то другой на месте Н. Г. Кузнецова не смалодушничать и отдать распоряжение о готовности к началу отпору врагу, остается открытым. Роль личности в истории умалить невозможно. У каждой проблемы есть, как известно, фамилия, имя и отчество, но и у каждого успеха они тоже имеются. В данном случае — Николай Герасимович Кузнецов.

Он сделал то, на что не хватило духу другим командующим, причем таким, мягко говоря, неробким, как Жуков и Тимошенко. В отличие от них, он не просто приказал силам флота быть готовыми встретить врага, но и лично позвонил командующими флотами, чтобы у них не было никаких сомнений, что действовать надо именно так, а никак иначе.

Рисковал ли он при этом? Трудно сказать. Если следовать трактовке истории, распространенной 1990-х годах, его должны были бы стереть в лагерный песок или вообще расстрелять в каком-нибудь подвале. Он ослушался самого Сталина.

Но ничего этакого с ним не случилось. Возможно, последствия наступили бы, если бы гитлеровцы в последний момент передумали или, узнав о «самоуправстве» командующего советскими военно-морскими силами, зацепились бы за его поступок, тут остается только гадать, ведь фашисты, к сожалению, напали, и напали, как известно еще с речи В. М. Молотова, без предъявления каких-либо претензий.

Так что нам теперь остается гадать, как развивались бы события в первые дни, недели и месяцы, если бы Тимошенко или Жуков отдали бы точно такой же приказ и позвонили командующим фронтами — Д. Г. Павлову в Минске и М. П. Кирпоносу в Киеве. Сумел бы тогда противник добиться в такой степени фактора внезапности, когда он и вправду бомбил мирно спящие аэродромы. Или получил бы в ответ сразу по полной программе, если бы никто в ту роковую ночь не смыкал глаз?

Опыт флота показал, что потерь было бы, скорее всего, намного меньше, но они все равно были бы. Моряки, и в первую очередь гражданские, все равно понесли потери. Враг атаковал ничего не подозревавшие гражданские корабли, которые были в этот момент в море.

Степень вероломства гитлеровцев не имела границ. Никто не ожидал, что они не будут связывать себя какими бы то ни было правилами ведения войны не только на суше, но и на море.

Да и недооценка противника, увы, тоже имела место. Советский флот все-таки запоздал с эвакуацией из Одессы на юге, но особенно с отходом из Таллина в Кронштадт на Балтике. Каждый раз не хотелось верить, что противник смог продвинуться так далеко и так быстро. Все это оборачивалось потерями.

Но если бы флот получил бы ужасный удар в самом начале схватки с фашизмом, как, например, авиация, то ситуация была бы намного хуже. Пришлось бы отводить под огнем противника куда больше поврежденных боевых судов. То, насколько ужасными могли быть потери при первом внезапном ударе, продемонстрировал печальный опыт американских ВМС, серьезно пострадавших в момент нападения Японии на Перл-Харбор. При этом ничего подобного не случилось с нашими ВМС 22 июня 1941 года, за что следует благодарить Н. Г. Кузнецова.

Неосновной удар

Батальонный комиссар проводит полит-беседу с моряками-артиллеристами, 1941 год..
Батальонный комиссар проводит политбеседу с моряками-артиллеристами, 1941 год© Алексей Межуев /Фотохроника ТАСС

Тем не менее, сравнивая результаты 22 июня 1941 года для разных видов Вооруженных сил СССР, нужно учитывать также тактику и стратегию врага. А она не предполагала в качестве основной цели советский флот и его инфраструктуру.

Нет, конечно, гитлеровцы рады были бы, если бы получилось, разгромить и сухопутные войска, и военно-морские силы СССР, но самоцелью это для них не было. Их вполне устраивал постепенный захват баз советского флота, даже больше, чем прямое их уничтожение. Нацистское командование наверняка рассчитывало на захват кораблей, хотя этого, конечно, не случилось бы даже при наихудшем сценарии.

Об этом свидетельствует опыт Балтийского флота, суда которого были заминированы в тот момент, когда сложилась очень опасная обстановка на подступах к Ленинграду, возникла реальная угроза захвата Ленинграда врагом. Впрочем, в этой критической ситуации уже Г. К. Жуков взял на себя смелость убрать заряды с кораблей и задействовать их огневую мощь для обороны на суше.

Впрочем, основные свои наступательные операции гитлеровский вермахт проводил довольно далеко от побережья. В 1941 году он рвался прежде всего к Москве, в 1942-м — к Сталинграду, в 1943-м — к Курску. А потом ему было уже совершенно не до наступления.

Именно поэтому моряки могли помочь армии не только в боях за свои базы, но и при обороне, например, Сталинграда. Они отчаянно бились с врагом на самых важных участках. Так что нацисты слышали крики «полундра» не только во время отчаянных боев за Ленинград, упорных схваток за форты Севастополя и на Малой земле под Новороссийском, но и в ходе Сталинградской битвы, хотя там поблизости никакого моря нет. Но это и неважно. Моряки направлялись на подмогу пехотинцам, потому что и их собственная судьба, и судьба всей страны решалась порою за сотни километров от их баз.

Но, весьма вероятно, они не смогли бы оказать такого содействия, если бы в роковую июньскую ночь 1941 года понесли тяжелые потери. Так что не будет сильным преувеличением сказать, что спасительный приказ Н. Г. Кузнецова выручил не только флот, но и косвенно все Отечество, поскольку сберег силы для последующих решающих боев на самых разных участках советско-германского фронта.


  • Телеграм
  • Дзен
  • Подписывайтесь на наши каналы и первыми узнавайте о главных новостях и важнейших событиях дня.

Нам важно ваше мнение!

+2

 

   

Комментарии (1)

  • Елена
    Елена 22 июня 2019

    Никто не забыт и ничто не забыто

    Ответить
    0 +