Два года назад я искала работу в Москве. Несколько раз приезжала на собеседования и останавливалась в одном и том же хостеле. На первый взгляд очень уютном — светло, есть чай, кофе и даже сушильная машина. Кухня похожа на маленькое кафе, рядом — просторная гостиная с огромным экраном, где жильцы собирались на вечерние киносеансы.

Правда, кровати в общем номере двухэтажные, но я на втором этаже чувствовала себя прекрасно. Соседки угощали сладостями, рассказывали про свою жизнь. «Как одна большая семья», — умилялась я.

Жильцы были приезжими из разных городов и стран. Некоторые — настолько яркие персонажи, что о них хочется рассказать.

Ханна

На втором этаже целые две комнаты занимала большая немецкая семья. Пожилая пара, их дочь с мужем и трехлетняя Ханна — удивительный ребенок, просто ангельской красоты. Светлые волосы, огромные голубые глаза, улыбчивая, румяная. В основном вся семья занималась тем, что нянчилась с девочкой.

Да и весь хостел был в восторге. Женщина из Казахстана лет 60, Гульшат, постоянно разговаривала с Ханной по-русски и угощала ее вареньем. Благодаря этому трехлетний ребенок понимал русский язык куда лучше родителей. «Ханна, принеси варенье», — просила Гульшат. Та с восторгом бежала к холодильнику за пол-литровой баночкой. «Спасибо, а теперь молоко», — говорила казахская бабушка — и Ханна вновь мчалась к холодильнику.

Для меня эти немцы были настоящей загадкой. Если это туристы, почему целый день в хостеле? Если живут в России постоянно (ну а вдруг), почему нигде не работают и на что вообще существуют?

Тогда у меня не получилось найти работу. Спустя месяц я вновь приехала в этот хостел и очень удивилась.

«Мои» немцы теперь почему-то жили в своем автофургоне возле хостела. Спали сидя — все, включая маленькую Ханну.

У них деньги кончились. Их администратор пускает помыться бесплатно — и на том спасибо. Они же из Германии уехали, потому что против этой, как ее — Меркель. Ходили на митинги, набрали за эти митинги штрафов. А у них ювенальная юстиция знаешь какая! Если бы они там остались, Ханну бы забрали. Вот они и приехали в Россию, но разрешение на работу никто получить не может, — объяснила мне соседка по комнате Светлана.

Я попыталась поговорить с главой семьи — пожилым основательным Николаусом. «Есть языковые школы, там нужны учителя — носители языка. Вы можете преподавать немецкий», — пыталась я объяснить на английском. Но тот замахал руками: «Нас могут депортировать!»

Через несколько дней случилось еще кое-что очень плохое. Вечером под окнами хостела громко ссорились родители Ханны — Франк и Карин. Потом фургон уехал, а вернулся уже без Франка. Естественно, эта новость стала самой обсуждаемой в хостеле. Карин стала грустной и неприветливой, сначала не разговаривала ни с кем, кроме родных, но в конце концов объяснила, что произошло: «Муж сказал: „Я так больше не могу“. Говорит, там у меня была работа, а здесь что? Попросил у родственников денег на билет, вернулся в Германию. Я его в аэропорт отвезла, пусть едет!»

«Зря они в Москве остановились, уехали бы в регионы куда-нибудь — в Тулу, во Владимир, — рассуждал вечером Александр, о нем я расскажу позже. — Здесь с миграционными делами очень строго, а там бы спокойно им разрешение дали».

Не знаю, чем закончилась история этих немцев. Говорят, через несколько месяцев они выселились из хостела. А куда уехали — неизвестно.

Недавно я рассказала о них моему другу из Германии. Он не поверил, что у порядочной немецкой семьи могли забрать ребенка.

«В Германии ты можешь выйти на улицу и кричать „Я ненавижу Меркель“, и тебе ничего за это не будет. Не может быть, чтобы из-за митинга у них угрожали забрать дочь. У нас семья — это главное. Может быть, они не все рассказывают. Может быть, они совершили что-то незаконное, может быть, они ударили полицейского», — предположил он.

Мои мулатики

На первом этаже жил афроангличанин лет 45 с двумя детьми. Симпатичные маленькие мулаты Джек и Софи, веселые и шумные, оба с густыми черными кудрями. Сначала я думала, что близнецы, но оказалось — погодки. Софи было шесть, ее брату — пять. Про себя я их называла «мои мулатики».

С Софи мы познакомились в первый день на кухне. Я резала салат, она предложила помочь и чуть ли не сразу поинтересовалась: «Ты замужем?» Услышав отрицательный ответ, возмутилась: «Почему? Тебе надо замуж, ты красивая».

Их отец преподавал английский по скайпу, иногда уходил — кажется, работал еще и очно, в языковых школах. Спустя несколько дней я осторожно спросила: «А где ваша мама?»

Софи нахмурилась: «Мама очень плохая. Она нас бросила».

Когда папа уходил, брат с сестрой были предоставлены сами себе — играли в холле, болтали с жильцами. Администратора Олю почему-то это жутко раздражало. «Идите в свою комнату! — кричала она. — Кому сказала! Не надо здесь сидеть!»

Как-то раз Джек подошел к Оле и ударил ее по руке трубой от пылесоса, который она забыла убрать из коридора. Не знаю, как другие жильцы, но я испытала невероятную радость.

«Жертва» подняла крик, пришел другой администратор, Андрей, и загнал детей в комнату. Потом долго ходил по холлу и ругался матом.

— Совсем офигели! Да ты знаешь, что этот … [ребенок] — вообще… [гомосексуалист]! — кричал он.
— Ему всего пять лет, с чего ты это взял? — не верила я.
— Как с чего? Я иду по коридору, он ко мне подбегает, обниматься кидается!
— Они маленькие, у них нет мамы. Может, они просто не знают, как себя вести.
— Ну конечно, не знают. Они еще и воруют!
— Как это?
— Ну вот так, заходят в чужие комнаты и берут что хотят. У меня недавно вещи пропали.
— Что за вещи-то?
— Конфеты.

Вечером вернулся папа и долго ругался уже по-английски. Софи немного поплакала, Джека не было слышно. Через час они уже, как обычно, играли в холле.

Саша-фээсбэшник

Пожалуй, самым уважаемым в хостеле жильцом был Александр — высокий, очень худой мужчина лет 45. Саша был прорабом на стройке, но рассказывал, что раньше работал в ФСБ, «в рекламе, кстати говоря», да и где только не работал.

Иногда он меня пугал. Один раз Саша решил рассказать мне, как люди начинают сотрудничать с ФСБ. Дал мне ручку и листок, потребовал: «Пиши: я, фамилия, имя, отчество, обязуюсь предоставлять информацию…»

Он очень переживал, что я никак не могу никуда устроиться, давал много советов. Обещал, что если я все сделаю правильно, деньги потекут рекой.

«Тебе нужно сделать свой сайт, — рассуждал он. — Вот ты в резюме ссылки на свои материалы отправляешь, да кому они вообще нужны? А вот так выложишь свои тексты красиво на один ресурс, тебя заказчики сами будут находить».

Я в успех этого дела не верила. Каждый раз пыталась объяснить Саше разницу между журналистикой и рекламой, но Саша не слушал. Однажды из-за такой горячей беседы я даже опоздала на поезд.

Наш фээсбэшник был разведен. Рассказывал, что с женой не сошлись характерами. Не слушалась она Сашу. «Один раз, представляешь, даже собаку завела без моего ведома! — жаловался он. — Ну, я сказал, или я, или собака. Уж не знаю, куда она ее потом дела».

Два челябинца

Буквально несколько дней в хостеле жили два парня из Челябинска. Оба огромные, под два метра, — шутили, что на целебном челябинском воздухе все растет как на дрожжах. Они постоянно ходили вдвоем: на работу, с работы, в магазин и вообще, как мне казалось, относились друг к другу с особой, суровой такой нежностью.

Однажды они пришли из магазина с большими пакетами. Один прилег вздремнуть и попросил другого сделать салат. Тот подошел к делу основательно — накромсал кубиками кусок «Российского» сыра, нарезал кружочками колбасу, порубил капусту, туда же добавил вареные яйца, огурцы, помидоры и заправил все это майонезом. Первый, проснувшись и увидев огромную кастрюлю угощения, пришел в ужас.

— Ты что сделал?! — закричал он. — Это что?

— «Цезарь»… — не растерялся повар.

Журналистка

Всю ночь сквозь сон я слышала, что кто-то то ли стонет, то ли плачет. Утром оказалось, что у нас появилась новая соседка Марина — с огромным фиолетовым синяком и разбитой губой.

Марине было 40 с небольшим. Она работала администратором в соседнем хостеле. Часто выпивала — как одна, так и с жильцами. И в этот раз, как обычно, употребила какой-то настоечки вместе со строителями. А потом из-за чего-то с ними разругалась. Один ударил ее по лицу, Марина выбежала на улицу и заскочила в наш хостел — видимо, дружила с администратором.

Почти всю ночь она плакала, потом у нее поднялось давление, и мои соседки сидели с ней, давали ей лекарства, предлагали вызвать врача. К утру Марина уснула.

Через пару дней губа зажила, Марина воспряла духом и рассказала свою историю, которая, честно говоря, меня очень напугала.

Я же раньше журналисткой работала в Краснодаре, новости на телевидении вела. Потом меня сократили, приехала сюда. Ну а кому я здесь нужна? Пришлось администратором в хостел идти. Думала, временно — поживу, освоюсь, потом найду нормальную работу. Может, хоть свадьбы буду вести — я у себя в городе так подрабатывала. Но не получилось.

Марина выпивала почти каждый день. Иногда приходила домой под утро, врезалась в косяки и спинки кроватей, громко ругалась. Мы ругались на нее.

«Мы здесь живем, как в ночлежке. Помните у Горького „На дне“? Вот у нас тут такое же дно, только в XXI веке», — любила повторять она.

Мама Галя

Прямо подо мной, на нижнем ярусе двухэтажной кровати, спала 57-летняя Гульшат из Казахстана. По советской привычке просила называть ее Галя. Гульшат переехала в Москву, чтобы помочь детям и внучке. У нее получилось открыть свою фирму, уже не помню, в какой сфере, но потом бизнес «отжали рейдеры». Снимать квартиру Гульшат уже не могла, поэтому перебралась в хостел, а по ночам «бомбила».

Моя соседка всегда хорошо выглядела. Каждое утро делала маску для лица, протирала лицо кубиком льда, красиво укладывала волосы. С техникой была на ты — разбиралась в айфонах и айпадах лучше любого хипстера.

«Тетя Галя» была мамой для всего хостела. Правда, больше всего любила и баловала Ханну, но и о других не забывала. Могла сварить огромную кастрюлю борща или пюре на всех, угощала нас соленьями.

Вечерами, перед работой она любила вести на кухне задушевные разговоры, которые напоминали женские тренинги и иногда собирали больше участников, чем «кино».

Вы обязательно встретите своего человека, когда придет время. Главное — будьте в гармонии с собой. Вот ты зачем пьешь? — обращалась она к Марине, и та виновато опускала глаза. — Ты свой организм травишь, душу свою убиваешь!

Иногда рассказывала о своей юности: «Вы знаете, когда мне было 18 лет, я как-то увидела во сне, что стою в поле в белом платье. И на следующий день познакомилась с будущим мужем, царство ему небесное. Увидела его и сразу поняла: это он. А он и время тянуть не стал, через неделю приехал свататься. 35 лет прожили», — говорила она.

Через несколько визитов в Москву я все-таки нашла работу. Пусть не в издании моей мечты, но я надеялась, что это временно. Сняла комнату и довольная шла в хостел за вещами. По пути встретила Сашу и Марину — та держала его под руку и выглядела очень довольной. Александр, увидев меня, отчего-то засмущался, но, узнав о моих успехах, обрадовался и пожал руку.

Позже я узнала, что через несколько месяцев немцы съехали, но никому не сказали куда. Что стало с маленькими мулатами и их отцом, я не знаю.

• Телеграм
• Дзен
• Подписывайтесь на наши каналы и первыми узнавайте о главных новостях и важнейших событиях дня.