«Времена наступили отчаянные. Первый Орден неумолимо набирает силы, грозя подмять под себя шаткие основы слабой, уязвимой Новой Республики, которая всё ещё находится в начале своего развития». Люк пропал, Люка ищут; «Люк Скайуокер? Я думала, это просто легенда».

Новеллизация — странный жанр, вторичный. Если в основе экранизации лежит книга, то здесь ровно наоборот: сперва — фильм. И если в первом случае всегда имеет смысл ознакомиться с бумажным оригиналом (кино очевидным образом не способно вместить в себя решительно все авторские замыслы), то во втором роль писателя сводится, по сути, к тому, чтобы своими словами пересказать и так всеми виденное на экране. Не имея никакого отношения к сюжету (который полностью повторяет написанный другими людьми киносценарий), автор волен лишь украшать его описаниями, допустим, природы, внутренними монологами и какими-то, по желанию, изящными, но необязательными завитушками. «Зачем такую книгу читать?» — вопрос из вопросов; тем не менее, жанр этот в литературе давно освоен и пользуется стабильным спросом у самого широкого круга читателей. Вспоминая классика: раз это есть, стало быть, это кому-то да нужно.

1

Кадр из фильма «Звёздные Войны. Пробуждение Силы»

Алан Дин Фостер — сам по себе интересный фантаст, но «Пробуждение Силы» — далеко не первый его опыт по перенесению на бумагу художественного фильма. Можно сказать, что он собаку на этом съел — а потому прекрасно знает, как литературно украсить самый обыденный пересказ. Вот Финн в первом бою: «Реальность, в отличие от симуляций, утопала в крови». Вот у Рей не сразу завёлся мотор: «В этом вся её жизнь, решила Рей: череда тревожных мгновений да вносящие какое-никакое разнообразие приступы паники». Вот Финн на Джакке: «У парня не было ничего ценного, разве что органы, — но, судя по его внешнему виду, много за них бы не дали». Вот Рей за рулём «Сокола»: «Должно было произойти одно из трёх: либо они взлетят, либо фрахтовик взорвётся, либо не случится вообще ничего»; вот она же на снеголёте: «Перебирая рычажки, будто ловкий крупье колоду карт в горячую ночку, Рей сумела сохранить скорость».

Мастерство не пропьёшь, а потому на страницах книги находится место:

— философским размышлениям: «В смерти нет ничего примечательного, хотя зачастую из жизни можно уйти весьма странным, а иногда случается, что и забавным способом»;

— психологическим нюансам: «Она попыталась как-то выразить свои чувства, подобрать подходящие слова, достойные риска, на который пошли друзья. Но потерпела позорную неудачу»;

— техническим нюансам: «Штурмовик замер, а затем выстрелил — точно в миг, когда приборы и интуиция сошлись во мнениях»;

— решительным метафорам: «На Финна он впечатления не произвёл. С другой стороны, напомнил он себе, выкрути спусковой крючок из ружья — и сам по себе он покажется решительно неприметным, а ведь без него не выстрелишь»;

— пейзажной лирике: «Когда со зданием генератора будет покончено, — мысленно поклялся По, — от него останется одно чёрное пятно на фоне зимнего пейзажа».

А ещё здесь представлена поэзия будущего — и в качестве эпиграфа выступает отрывок из «Журнала Уиллов»:

Где свет, где тьма, гласит молва,

Узнаем лишь тогда,

Когда рассеет мглу-туман

Своим огнём джедай.

Но есть от этой книги и практическая польза: печатный текст позволяет лучше понять расстановку политических сил. Почему, например, Республика оказалась «на краю пропасти, на грани обрушения, полнейшего краха»?

Восстановление городов, коммуникаций и торговли было первоочередной задачей и шло полным ходом. Куда как труднее оказалось вновь привить галактическому сообществу привычку задумываться о чём-то, кроме материальных ценностей.

О свободе, например. О свободе мнений, возражений, обсуждений. Лея вздохнула. Руководители Восстания недооценили глубоко засевшую во многих обывателях склонность бездумно выполнять всё, что скажут. Ведь следовать чужим указаниям гораздо проще, чем думать своей головой.

С точки же зрения генерала Хакса «загнивающая и бесполезная Новая Республика влачит существование в жалких попытках подняться с колен», потому как её правительство погрязло в коррупции и потворствует разброду, «абсолютно не обращая внимания на нужды граждан» и бросив на произвол судьбы многие звёздные системы. Схоже мотивирует поставленные перед ними цели и тёмный рыцарь Кайло Рен:

Именно в этом и состоит задача Первого Ордена — искоренить беспорядок, чтобы цивилизация продолжила спокойно развиваться. Стабильность Империи сменилась анархией Восстания, которую, в свою очередь, унаследовала так называемая Республика. Но мы восстановим прежнее положение вещей. Будущие историки опишут этот период как время, когда железная рука вновь навела порядок в Галактике.

«Эффективность и Первый Орден — это синонимы», — понимает Финн, хотя «для рядового штурмовика неведение было не просто абстрактным понятием, а неукоснительным требованием». И вот сам факт подобной задумчивости, приведший к известным последствиям, заставил высшее руководство серьёзно обеспокоиться:

…Хакс пришёл к выводу, что бунт такой посредственности — явление куда более тревожное, чем измена вольнодумца и психопата. Это значило, что среди своих сослуживцев он мог быть такой не один. {…} Генерал прекрасно понимал, что вооружённые силы совершенно не нуждаются во внезапных всплесках индивидуальности.

Но линия бунта, к сожалению, развита разве что на «троечку».

По понятным причинам особенно интересен в книге образ Хана Соло — и надо сказать, что никаких особых «предвестий» его судьбы Фостер в свой текст не вкладывает. Тут удивляет разве что часто повторяющееся слово «старик» — хотя «определить возраст было сложно — рука, державшая бластер, совершенно не дрожала», хотя «пришлось поднапрячься, чтобы догнать владельца „Сокола“, — тот двигался с удивительной для своих лет скоростью».

Прямо перед ним, на расстоянии вытянутой руки, стоял прославленный деятель древних времён. «Беспокойных времён», — поправился парень. Не стоит называть древним того, кто ещё совсем недавно держал тебя на прицеле.

Что совсем поразительно, так это то, что даже С-3РО узнаёт Хана не сразу: «Годы и жизненный опыт изменили знакомый образ, и протокольному дроиду потребовалась дополнительная визуальная обработка, чтобы сопоставить его с тем изображением, что хранилось в памяти» (странно, почему же у зрителей в кинотеатрах такой проблемы не возникло?..).

Все ключевые моменты с участием легендарного героя даны в книге предельно буднично. На подлинный восторг не похожа даже реакция Рей и Финна: «Поверить не могу, что он настоящий», — подумал парень. Соло был ожившим мифом", — как-то слабовато, если честно. «Муж и жена впервые за долгие годы смотрели друг на друга», — как-то тускло для встречи Леи и Хана.

— Ты до сих пор сводишь меня с ума.

— В хорошем смысле или в плохом?

— В обоих, — признала жена.

А больше и поговорить не о чем. В фильме, наполненном действием, это ещё куда ни шло, там не до остановок, но здесь-то что мешало автору развернуться — особенно с учётом не самых дурных примеров из этой же «звёздновойновской» серии?..

Что уж говорить о той сцене, которая вряд ли окажется для читателей книги сюрпризом.

«…Он чувствовал, как мокро было у него около груди, — это ощущение мокроты напоминало ему о воде, и ему хотелось бы даже выпить то, чем это было мокро. „Верно, я в кровь разбился, как упал“, — подумал он, и, всё более и более начиная поддаваться страху, что солдаты, которые продолжали мелькать мимо, раздавят его, он собрал все силы и хотел закричать: „Возьмите меня“, — но вместо этого застонал так ужасно, что ему страшно стало, слушая себя. Потом какие-то красные огни запрыгали у него в глазах, — и ему показалось, что солдаты кладут на него камни; огни всё прыгали реже и реже, камни, которые на него накладывали, давили его больше и больше. Он сделал усилие, чтобы раздвинуть камни, вытянулся и уже больше не видел, не слышал, не думал и не чувствовал…»

Но нет, обманул, извините: это не Алан Дин Фостер о последних секундах культового персонажа нашего времени. Это «Севастополь в мае» Льва Николаевича Толстого — сцена гибели довольно неприятного Праскухина. С Ханом Соло обошлись куда проще:

Ещё какое-то мгновение Хан стоял на краю мостика. Разум его захлестнула лавина воспоминаний: планеты и эпохи, друзья и враги, триумфы и неудачи. Слова, которых он так и не произнёс, и те, о которых сожалел. Всё это ушло, исчезло в мгновение ока, словно та, которую ему уже никогда не обнять. И Хан упал, исчезнув в бездонной пропасти.

И всё. Ни слёз, ни чувства. Нулевой некролог, нулевые переживания. Собственно, как и в фильме, который обходится с одним из классических героев современного искусства так, словно за тем и не стояло никакого мифического шлейфа: погиб — и погиб.

Парадоксально, но аналогичный подход даже в новеллизации наводит на единственную мысль: а мёртв ли Хан Соло со стопроцентной точностью?.. Был ли смертелен удар? Не была ли где «подстелена соломка»?.. Или всё же эта сухость прощания — примета нового американского «шика»?.. Кто знает, кто знает… Может, прав был генерал Хакс в своём требовании: «Я буду считать, что лётчик Сопротивления и предатель живы, пока не увижу доказательства их смерти»?..

Кадр из фильма «Звёздные Войны. Пробуждение Силы»

Как и фильм, книга имеет два равноценных финала. С одной стороны — пессимистическая уверенность: «Война с Первым Орденом продолжается, — отметила Лея. — И она не прекратится, пока не будет покончено либо с ними, либо с Сопротивлением». С другой — томящая неопределённость: «Она гадала, что же случится дальше». Между этих двух огней в ожидании восьмого эпизода замерли сейчас все поклонники Саги.

2

Фрагмент обложки новеллизации фильма «Звёздные Войны. Пробуждение Силы»

© «Азбука-Аттикус»

• Телеграм
• Дзен
• Подписывайтесь на наши каналы и первыми узнавайте о главных новостях и важнейших событиях дня.