Ливия. 90-й Псалом

Но точное место определить невозможно — примерно 100 километров от Тобрука, на дороге, по которой объезжают прибрежные поселки ливийской Киренаики. 

Поселки эти находятся под властью «ливийского джамаата Аль-Каиды», поэтому там сильно не жалуют так называемых «повстанцев из Бенгази». Людей, которые шумно радуются, когда их страну бомбят чужие армии из далеких земель. Поэтому, тобрукские таксисты, перевозящие западных журналистов с египетской границы в Бенгази, предпочитают делать большой крюк по пустыне, далеко объезжая крепкое в вере и бескомпромиссное во взглядах побережье. Объезд этот занимает около 300 километров, по идеальной асфальтовой дороге проложенной через пустыню, как по линейке.

Всю дорогу, начиная, пожалуй, с аэроэкспресса в «Шереметьево», меня мучали какие-то тягостные предчувствия. Я раз за разом доставал духовное утшение, которым меня снабдили в Свято-Боголюбовом монастыре — карманный молитвослов вытерся по краям, приобрел вид книжки, к которой обращаются постоянно. Между страничками лежала иконка, на обороте которой, славянским полууставом был напечатан 90-й псалом. Я прочел его, буквально сотни раз, проезжая в день тысячи километров по этим безрадостным пескам Северной Африки. 

Псалом читался странно. Я не понимал текста, слова не складывались в предложения, а предложения в текст. При этом, сердце, опережая разум, подсказывало мне, что рано или поздно, я все-таки познаю его суть. Я пытался заучить псалом наизусть, но моя почти фотографическая память на цитаты, отказывалась запомнить небольшой текст. 

Взгляд спотыкался на сдвоенных гласных с шипящими между ними. Вместо открытия души для молитвы, думалось черт знает о чем. Например: когда большевики отменили архаичное окончание аго и яго для причастий в винительном и родительном падежах? В 1918 или в 1919 году? А зачем? Что гремит в нашей машине справа, сзади, где мы здесь будем ремонтироваться, если что случится, и долго ли ехать на верблюдах до Бенгази? 

Верблюды, действительно, встречались через каждый десяток километров, но их хозяев или погонщиков мы не видели никогда. Возможно, их и не было, и верблюды жили здесь сами по себе, свободные, никем не порабощенные, как после сотворения мира. 

Небо над пустыней, справа, как-то быстро стало чернильно-черным — мы неслись параллельно песчаной буре и через полсотни километров, должны были пересечь ее курс в точке, где пустынная дорога резко сворачивает к побережью. 

Языки этой бури заползали на асфальт, крутили маленькие смерчи, хлестали по машине песчаной крупой. Водитель наш кряхтел обеспокоенно и крутил головой. Ему не хотелось пережидать такой катаклизм в пустыне, но, похоже, что иных вариантов уже не было. Только многочасовое сидение в раскачивающейся от бешеного ветра машине… 

В духоте, с песком на зубах и без воды… 

Я вчитался в строки псалма и буквально вздрогнул — «и тма одесную, к тебе же не приближется». Тьма и не приближалась, а просто тянула к нам свои щупальцы. Текст вдруг перестал быть абстрактным, не имеющим отношения к реальности, а потому — непостижимым. И я, совершенно спокойно смотрел, как наш водитель, пришпоривая безжалостно и погоняя машину, «подрезает» грозовой фронт тянущийся, пожалуй, от самой египетской Александрии. Но, мы успеваем проскочить, я уже видел это, и думал, что по-другому и быть не должно. Уверенность была какая-то каменная, неподъемная и непоколебимая. 

Через два дня нас взяли в плен ливийские повстанцы. Мы с коллегой и другом долго искали компаньонов для нашей авантюры. 

Проанализировав поток информации из повстанческой столицы, мы заметили такую любопытную деталь: никто и никогда ничего не писал о том, что происходит в глубине Киринаики, в песках Ливии, там, где находятся нефтеносные поля.

По скупой официальной информации, власть там была в руках повстанцев. Верилось это с большим трудом, особенно после того, как мы буквально напоролись на разведку Каддафи в 180 километрах от Бенгази. 

Официально, повстанцы контролировали большинство нефтяных месторождений Ливии, под эту непроверенную информацию Бенгази набрал кучу кредитов и безжалостно эксплуатировал всю военную мощь «мирового демократического сообщества». 

Конечно, никто нам не дал поломать такую многомиллионную игру и за городом Адждаби, как только мы отклонились от привычных журналистских маршрутов, нас сразу же задержали — двух корреспондентов КП и съемочную группу НТВ — пять человек. 

Несколько часов, под конвоем, нас возили из штаба в штаб и допрашивали. Настоящее беспокойство, зыбкое ощущение надвигающейся беды возникло к третьему часу задержания, когда нами занялся куратор. 

Молодой араб с «оскфордским» английским, в кевларовом бронежилете и в баллистических, противоосколочных очках. Куратор и погнал наши машины под внушительным конвоем якобы в Бенгази. Так она нам сказал. Но компас в моих часах и солнце, показывали, что везут нас все дальше и дальше на юг. 

Я покопался в своем рюкзаке, достал молитвослов. Иконка с 90-м псалом, как скользкая рыбка выскочила в мою ладонь из переплета книжечки. Я начал читать, негромко, но так, чтобы слышал мой товарищ, сидящий на переднем сиденье… 

Охранник, изможденный негр с канадской автоматической винтовкой, посмотрел на меня с уважением. Я заметил, что он внимательно слушает мой голос. Хотя, конечно, ничего не понимает. Я сам стал понимать всего несколько дней назад… 

В машине стало как-то тихо, и радио заткнулось само по себе. Или его выключил водитель… Сотни раз замечал, что представители самых-самых диких и озлобленных архаичных народов по-другому воспринимают верующих людей. Кого они не любят и не уважают — неверующих, потому что только наличие Веры отличает нас от животных. 

«на руках возьмут тя, да некогда преткнеши о камень ногу твою» 

Передний джип, пыля нещадно, ушел на обочину. Вся наша компания безоружных и вооруженных полезла на апрельское африканское солнышко. 

Куратор из Оксфорда с кем-то переговаривался по телефону и даже махал руками на невидимого собеседника. Переговоры длились долго, но по их итогам, мы развернулись в обратную сторону и поехали, действительно на Север, а не в иную сторону света. 

На «революционной военной базе» в Бенгази нас допрашивали еще 10 часов, ближе к ночи перевели в камеру — окна с решетками и матрасы на полу… но в конце-концов отпустили. 

Спустя сутки мы узнали, что этот момент, момент внезапной нашей остановки в пустыне, был самым кульминационным. Итальянский дипломат, занимавшийся нашим освобождением объяснил — «труднее всего вас было вытащить от „индейцев“, которые задержали вас под Адждаби. Они не сомневались, что вы наемники, которые ехали к Каддафи. Вас везли на юг от Адждаби, у повстанцев там тюрьма в каких-то авиационных ангарах». 

Уже вернувшись в Россию, мы посмотрели фотографии и видеосъемки из этой тюрьмы. Они случайно попали в интернет. Там даже «воинам Ичкерии» было чему поучиться. А последние строки 90-го псалма объяснили, пожалуй, все происшедшее в этот апрельский день: «Воззовет ко Мне, и услышу его: с ним есмь в скорби, изму его, и прославлю его: Долготую дней исполню его, и явлю ему спасение Мое».

• Телеграм
• Дзен
• Подписывайтесь на наши каналы и первыми узнавайте о главных новостях и важнейших событиях дня.