Комиксы: отныне каждый малыш сможет сделать жизнь родителей невыносимой
- 08 апреля 2016 10:39
- Максим Марков
© Zangavar
На днях издательство «Zangavar» планирует выпустить второй том своего «собрания сочинений» Билла Уоттерсона — художника, тридцать лет назад придумавшего Кальвина и Хоббса, неугомонного шестилетнего мальчугана и его верного одомашненного тигра. Это повод вспомнить, чем была примечательна первая книга запланированной серии — «Кальвин и Хоббс. Все дни забиты до предела», — тем более что не так давно она была вновь переиздана.
Истории Уоттерсона — газетные комиксы, предельно короткие, порой всего на четыре картинки. Как правило — на одну шутку, зато убойно смешную. Говоря проще, это рисованный анекдот — жанр, который некогда был востребован и у нас, но постепенно исчез с печатных полос по мере схода на нет популярности «Крокодила». Сейчас его место занимают разнообразные демотиваторы и интернет-мемы; Кальвина в них нет только потому, что художник давно уже прекратил сочинять про него истории, а нынешние читатели его комиксов не доросли ещё, видимо, до того, чтобы самостоятельно взяться за продолжение.
Мы подождём, когда Сьюзи будет проходить под деревом, и сбросим на неё воздушный шарик с водой!
Жизнь Кальвина полна суеты и приключений, все дни и правда забиты до предела — даже если они уходят на то, чтобы заглядывать под камни на берегу ручья или подкарауливать за деревом так и не появившегося «врага». Поджарить на прогревшемся тротуаре яйцо, вывести на школьном задании «официальные верительные печати» или вылепить «50 высушенных скальпов известных персонажей из мультиков» — на все эти заботы нужно время. И даже если в календаре до конца августа везде написано «Ничего не делать», то надо понимать, что «ничего» — понятие растяжимое.
Я считаю, если к концу дня твои коленки не стали зелёными, тебе нужно серьёзно переосмыслить свою жизнь.
«Детство для того, чтобы портить жизнь взрослым», а свою жизнь надо прожить так, чтобы было «о чём вспомнить с гордостью на закате наших дней»; так что день прошёл зря, если ты не попал гнилым яблоком в Сьюзи Деркинс. Поэтому Кальвин с Хоббсом регулярно проводят заседания клуба «Месть Облезлым Щупальцевидным девЧонкам» (М.О.Щ.Ч.). Или отправляются искать «большую ядовитую змею» — заранее предвкушая, как «до одури перепугаются», если её действительно встретят. В непогоду Кальвин готов бросить вызов самой Природе («Прекрати дождь! Говорю тебе!!»), зимой не жалеет времени на лепку снежков («Каждый из них — уникальный шедевр!») и создание снеговиков-монстров, готовых сожрать как человека, так и целую толпу своих крохотных собратьев («Твою бы энергию да в мирных целях», — бросает папа, проходя мимо).
— Я простой человек, Хоббс
— Ты? Вчера ты хотел ядерный автомобиль, который может трансформироваться в истребитель с термореактивными ракетами лазерного наведения!
— Я простой человек с непростыми вкусами.
Со школой у Кальвина свои отношения. Домашняя работа не приносит пользы, так как «плохо влияет на мою самооценку», а отказ от выполнения уроков всегда можно мотивировать тем, что «я просто разборчив в выборе реальности, которую я принимаю». Сбегая с уроков, Кальвин превращается в космического странника; не желая писать заданный рассказ — залезает в машину времени, дабы забрать уже написанное у себя же, но из будущего. Да и зачем учиться, когда Кальвин и без того может «назвать по памяти, что за супергерой скрывается за каждым из членов Свободной термоядерной лиги капитана Напалма»? «Я не отсталый, — уверяет он. — Я просто нахожусь под гнётом исчерпывающе-ненужной информации».
«Блажен неведающий», гласит мудрость, а значит, данный урок выглядит умышленной попыткой с вашей стороны лишить меня счастья, стремление к которому является моим неотъемлемым правом согласно Декларации независимости. Таким образом, чисто из патриотических побуждений я отказываюсь учить данный материал. Если что — я на игровой площадке.
Впрочем, определённая тяга к знаниям всё же присутствует — и в случае необходимости Кальвин всегда готов позвонить в библиотечный стол справок, чтобы уточнить определение нужного ругательства или спросить, есть ли там «книжки про то, почему девчонки такие вредные?» («Вы также можете поискать по слову „тупые“. Вы серьёзно?! По этому запросу вообще нет никаких исследований??» Повесив трубку: «Бьюсь об заклад, библиотека просто не хочет, чтобы остальные знали».)
Прекрасно характеризует героя и его стремление к научным преобразованиям — в частности, он предлагает изменить термин «Большой взрыв» на «Сверхужасный космотрамбабах!», а слово «тираннозавр» заменить на «свирепоярый мощножуткий смертоящер». Помимо комиксов, по сердцу ему и серьёзные исследовательские издания — например, журнал для любителей жвачки: «Смотри, интересная статья. Сравнивают пять ведущих марок жвачки с точки зрения сохранения вкуса, эластичности, пузыренадувания и жевательности». Пытливый ум мальчишки работает и днём, и ночью, поэтому маме то и дело приходится отвечать на вызревающие в его голове вопросы:
Как размножаются всякие уродливые существа типа осьминогов и волосатых клопов? Они что, правда нравятся друг другу?
Те жуткие скелеты из фильма про оживших мертвецов — если они съедают кого-то, как у них всё сквозь рёбра не вываливается?
Вообще, что спрашивать с человека, одного взгляда на которого «достаточно, чтобы понять — мои гены вобрали в себя полное эволюционное совершенство. Я — кульминация творения». Представляясь скромно, без лишнего пафоса — «Кальвин, гениальный мальчик, надежда человечества. Или „Доктор Судьба“, если коротко», — он искренне грустит о том, что «люди отказываются видеть во мне воплощение исторической сути, судьбоносного парня» (тут хорошо бы ещё и в литавры ударить). Уверенный, что «уже сделал свою часть работы для того, чтобы мир стал лучше» («Неужели?» — «Конечно! Я родился!»), он отсчитывает летоисчисление с собственного рождения («Наша страна была основана очень давно, примерно около 200 года до к. э. {…} До кальвиновой эры») и твёрдо знает свою цену: «Два бакса наличными, деньги вперёд».
При этом современникам необычайно повезло, так как Кальвин никогда не откажется помочь с советом («Хватит ныть и займись делом, плакса»; «Иди освежи голову, болван»; «Хочешь совет? Исчезни!») и пристально следит за сохранением собственного наследия:
Я чувствую себя обязанным вести журнал своих мыслей. {…} Будучи гениальными, мои мысли, разумеется, более важны и интересны, чем мысли других людей. Поэтому, я полагаю, мир многое почерпнёт из дневника моей умственной деятельности. {…}
Сегодня у меня пока мыслей не было, поэтому я рисую марсиан, атакующих Индианаполис.
Кальвин «уже готов писать автобиографию», жаль только, что не может «вспомнить первую половину своей жизни» («Возможно, я сидел в тюрьме!»). Свет в этом вопросе проливает папа, сообщающий, что «тебя бесцеремонно сбросил в каминную трубу огромный волосатый птеродактиль» («КРУТО!» — «Это многое объясняет, правда?»). Хотя особого доверия этому папе нет, о чём свидетельствует хотя бы школьное сочинение: «Чем занимается мой папа? В основном он действует мне на нервы». В свою очередь папа, отмечающий, что единственный его недостаток — «противоестественная терпимость к надоедливым детям», порой нет-нет, да и задумывается, «сколько стоит снять местечко в городе» и не было ли бы лучше «усыновить 25-летнего парня со своей квартирой».
Плюс в том, что у тебя высокий уровень узнаваемости. Все опрошенные домашние в возрасте шести лет определили тебя как «папа». Однако наряду с этим твоё поведение единогласно осуждается. Есть мнение не переизбирать тебя на этот пост и назначить маму «папой».
Как уже было отмечено, вопросы искусства Кальвина волнуют в особенной степени: «Чистое искусство давно умерло. {…} Рыночное искусство для широких масс — вот будущее». Он не только просит у мамы денег «на душераздирающий суицидальный хэви-метал альбом», но и сам сочиняет хорошие стихи, от которых у него «мурашки по коже»: «Сказала мама как-то раз, / Что я ей дорог без прикрас. / Интересно, что получится, / Если я стану, как устрица». Предельно метко отмечая, что «со времён Шекспира до нынешних сериалов сценаристы так и не удосужились узнать, как говорят нормальные люди», он переживает, что ещё не провёл перед телевизором соответствующих статистике 5000 часов («Подумай обо всех классных шоу, которые я пропустил!»), и склоняется перед священным ящиком как перед идолом:
Эта чаша вязкой каши символизирует мой мозг. Я смиренно приношу её в жертву. Да пребудет твой мерцающий свет во веки веков.
Ещё он подумывает о том, чтобы сделать себе пластическую операцию, как все знаменитости («Я хочу ещё один глаз себе на лоб») и знает, что «секрет счастья в краткосрочном упрямом эгоизме». И хотя злопыхатели убеждены, что «Кальвину мозги не в ту розетку воткнули, вот пробки и повыбивало», на самом деле он добрый и благородный парень, и мама будет гордиться им, когда узнает, что сын «решил жертвовать в больницы для переливания все сопли, которые я высмаркиваю» («Я уже и баночку приготовил»). На настоящий момент его «жизнь вполне удавалась»: «По большому счёту, оглядываясь назад, я жалею лишь об одном» — «О чём же?» — «Я жалею, что так и не научился сводить большой палец с мизинцем на ноге».
Тем шире перспективы:
— Мне предстоит грандиозная жизнь! Я буду бороться с проблемами современности и изменю ход истории!
— Как ты это сделаешь?
— Я сяду здесь и буду ждать. Возможности будут знать, где меня найти, когда настанет время изменить мир. {…} Это произойдёт с минуты на минуту.
- Телеграм
- Дзен
- Подписывайтесь на наши каналы и первыми узнавайте о главных новостях и важнейших событиях дня.
Войти через социальные сети: