+6
Сохранить Сохранено 7
×

Как под маской благотворительности учинили очередной школьный побор


Как под маской благотворительности учинили очередной школьный побор

© Игорь Ставцев/Коллаж/Ridus

Прошло всего каких-то пять лет, и акция, некогда начавшаяся как личная инициатива школьного преподавателя Аси Штейн, а потом массово поддержанная системными благотворителями, превратилась в очередной школьный побор.

Когда в родительском чатике получаешь от классного руководителя текст: «Наша школа с этого года поддерживает новую благотворительную акцию „Дети вместо цветов“. Участие родители принимают по желанию. Для этого необходимо перейти на официальный сайт данной акции», — а потом еще и администрация интересуется, внесет ли класс свою лепту, возникают обоснованные сомнения как в реальной добровольности участия, так и в реальной мотивации директора.

Безадресный сбор денег

Вы вот знаете официальный сайт акции «Дети вместо цветов»?

Я, человек, который год пишущий о хорошем и плохом в благотворительности, такого не знаю.

Поисковики на подобный запрос предлагают сразу три ссылки на сайт фонда помощи хосписам «Вера». В прошлом году именно в этот фонд предлагал в своем письме сделать пожертвование департамент образования Ярославской области. И, судя по объемам сборов и вовлеченности в помощь московскому фонду и московскому хоспису провинциальных школ, «письма счастья» из департамента получили не только в Ярославле.

Впрочем, я не исключаю возможности, что в этих городах не существует никаких местных НКО, да и людей, нуждающихся в помощи, не имеется, вот местные жители и решили помочь бедным москвичам исключительно по собственной инициативе.

Было ли очевидно с самого начала, что любой сбор денег в стенах школы, позволяющий показать, какие мы, россияне, добрые, щедрые и благотворительные, превратится за считаные годы в школьный побор?

На мой взгляд, да. Да и не только на мой, такое развитие событий предполагали многие, связанные с массовой школой, но их предпочли не услышать. И теперь никого не интересует ни мнение учителей, ни мнение родителей, ни мнение детей.

Главное — вовлечь как можно больше людей и красиво отчитаться, подарив вовлеченным сопричастным окситоцин общего дела, а остальным — привычку отдавать деньги, даже не задумываясь, кому и на что, ведь попросили же.

Можно, конечно, свалить все на родительские чатики, мол, от них все зло идет, такую идею испортили, но чатики всего лишь отражение настроений в обществе, и не более того.

А в обществе царствует агрессия добра и бессмертное «если не захотят — отключим газ!» в исполнении как системных благотворителей, так и их диких родственников. И как тут не вспомнить заявление Нюты Федермессер по поводу прачечной для бездомных: мол, раз местные жители против, значит, тут обязательно и следует ее строить.

Никакого отличия между активисткой из родительского чатика со списком сдавших и не сдавших по сути и нет. Сетевые «спасюки» давно мечтали заставить всех участвовать в своих акциях, но отнюдь не они дали власть требовать деньги Шурочкам из бухгалтерии.

Как можно сделать лучше?

И вроде бы уже раздаются робкие голоса, что только сам одариваемый, в данном случае — учитель — может попросить сделать пожертвование в фонд вместо букета, и что решать за человека, хочет он получить букет или открытку, не хорошо и попахивает жлобством…

Но и к этому решению есть вопросы.

Во-первых, отношения «учитель — ученик — родители» — это не отношения равных. Именно поэтому интимная связь учителя и ученика по определению считается недобровольной, даже если ученику уже есть шестнадцать, а учителю едва за двадцать. Это так или иначе отношения зависимости. И слово учителя для ребенка всегда будет значимо, а родитель будет опасаться конфликтовать со значимым для его ребенка человеком из-за ерунды.

Во-вторых, учителя тоже люди, они эмоционально вовлекаются и очаровываются. И что делать родителю, знающему, что обожаемая ребенком МарьВанна хочет пожертвовать фонду «Липкие лапки» на лечение терминального ребенка верблюжьей мочой в Египте? Родитель вполне резонно может опасаться, что попытка просветить МарьВанну скажется на отношении к ребенку.

Замечу, что еще в первый год существования акции в одной из провинциальных школ по горячей инициативе учителя и родительского комитета второклассники вместо букетов спасали заведомо неспасаемого ребенка. Деньги по итогам сбора были предсказуемо разворованы.

В-третьих, любое обращение через детей и с вовлечением детей — это манипуляция и попытка залезть в кошелек третьего лица. До четырнадцати лет у ребенка нет никаких своих денег, которые он бы мог вдруг решить направить в помощь другим детям. У ребенка есть его руки, которыми он может, например, делать поделки, подписывать открытки в поддержку и рисовать. А вот выгуливать приютских собак уже не может до тех же четырнадцати лет.

Таким образом, просьба помочь деньгами, обращенная к ребенку и через ребенка, — это запрос на отсутствующий у него ресурс в надежде, что ребенок увлечется и родителю придется раскошелиться, хочет он того или нет.

В-четвертых, любая просьба от учителя о деньгах заведомо воспринимается как школьный побор, нечто обязательно-принудительное, от чего нельзя ни отказаться, ни избежать, как сбора макулатуры и прослушивания лекции о ведущей и направляющей роли партии в жизни советского человека.

Социальный вред

Акция «Дети вместо цветов» подчеркивает социальное расслоение между детьми, причем самым жестким образом. Напомню, что человек, придумавший эту акцию, преподает не в дворовой школе.

Ася Штейн работает с мотивированными умными детишками таких же мотивированных, умных и вовлеченных в детей родителей. Это семьи, явно не входящие в те 22 миллиона малообеспеченных, о которых по весне рассказал Росстат. Они могут себе позволить и букет, если ребенок хочет, и пожертвование.

Но призыв «не покупать букет, а отдать деньги на благотворительность» рассчитан на неопределенно широкую аудиторию. Не только на умненьких и элитненьких, но и на тех детей, чьи условия жизни не предполагают возможность отказа от покупного букета, потому что его никто и не собирался покупать.

В лучшем случае ребенок из такой семьи понесет в школу цветы с дачного участка. В худшем пойдет как есть. Если школа участвует в акции, то семье придется так или иначе изыскать ресурсы на пожертвование в дополнение к потраченным на сборы в школу, чтобы их ребенок не был белой вороной и не чувствовал себя изгоем, не могущим принять участие в общем хорошем деле. И добровольность участия роли не сыграет, потому что ребенок-то для себя будет знать, почему его семья не принимает участия в акции.

Насколько этично залезать в кошелек людям с низким уровнем достатка, прикрываясь благими намерениями? Чисто личное: бывшие одноклассники старшего моего ребенка летом почти все работают уже пятый год. Для семей этот летний детский заработок важен и ценен, это не приучение к труду. Трудовой кодекс? Не слышали, не будет работы — не будет красивых ручек и тетрадок для школы. В этом году собирали и продавали ягоды у дороги сверстники младшей, с теми же целями: купить дешевый смартфончик, тут же потратить на красивенькое и вкусненькое. Детям моим меж тем тринадцать и восемь.

Замечу, что за прошедшие пять лет изменилось название акции. Теперь она называется «Дети вместо цветов», а не «Живые дети вместо мертвых цветов». И это не одно и то же.

Когда-то давно я писала, что бесконечное приравнивание ценности детской жизни к ценности шоколадки приводит к обесцениванию этой самой жизни.

Точно так же, как бесконечное муссирование идеи равенства между плодом и новорожденным приводит не к повышению значимости плода, а уменьшению ценности новорожденного. Просто потому, что знак равенства работает в обе стороны, функция у него такая. И сравнивая несравнимое, мы тем самым связываем эти два объекта в своем же сознании. Ася Штейн сравнивала в первую очередь мертвое и живое и призывала отдать предпочтение живому. И в этом была определенная логика. Нынешние пиарщики противопоставляют детей и цветы. Кто следующий? «Дети вместо котиков»? «Дети вместо крыс», вспоминая свежий московский случай?

В социальных сетях, кстати, давно предлагают творчески развить эту акцию (см. скрин ниже). Это, положим, стеб, но феечки, продающие любимые игрушки своих детей (читай: отбирающие у ближних, чтобы помочь дальним), это — давно уже сложившаяся реальность.

Подводя итоги всему вышесказанному

Первосентябрьская кампанейщина показывает, насколько за эти пять лет выросла конкуренция между организациями, собирающими пожертвования. Просто попросить помощи, оказывается, недостаточно.

Благотворительную гонку выигрывают имеющие административный ресурс и медийный ресурс, даже если они отрицают его наличие и уверяют, что чиновники по своей личной инициативе рассылают указания помочь именно этому конкретному фонду, а не какому-то другому.

Людей приучают решать деньгами чужие проблемы, такие большие и значимые по сравнению со своими. В любой школе есть нужды, на которые не хватает денег, и логично, скинувшись, решать именно их или же помогать семьям своих учеников, а не отсылать средства куда-то далеко.

Люди привыкают отдавать деньги, не задумываясь, кому и зачем, просто потому что попросили. Ну а дети имеют все шансы либо вырасти в новое поколение феечек, которым лишь бы сделать доброе дело за чужой счет, а потом трава не расти, либо заработать отторжение к благотворительности как к виду деятельности, подразумевающему вынужденность и отказ от чего-то приятного.

Акция, как она выглядит, не предполагает личной интеллектуальной и душевной работы дарителя: «мы решили, мы сказали, мы выбрали». И это уже не благотворительность как таковая. Это профсоюзный трояк из советского прошлого, не дать который нельзя, чтобы не выпасть из коллектива. И, увы, это развитие событий было совершенно предсказуемо.


  • Телеграм
  • Дзен
  • Подписывайтесь на наши каналы и первыми узнавайте о главных новостях и важнейших событиях дня.

Нам важно ваше мнение!

+6

 

   

Комментарии (0)