Лояльность или бунт: война в Ираке стала темой для комикса
- 27 июня 2016 08:50
- Максим Марков
«Небо падает! Небо падает», — кричит, завидев бомбардировщики, ворон. «Небо разверзлось! Предки услышали наши молитвы! Они идут, чтобы…» — но тут ликующему жирафу взрывом разносит голову в клочья. Массированные авиаудары убивают одних животных, но освобождают выживших: стены зоопарка разрушены — и можно бежать, куда только вздумается.
— Есть одна старая пословица, Зилл. Свобода даром не даётся, её надо заслужить.
— Угу, а есть другая старая пословица. Дареному коню в зубы не смотрят… Его едят.
В основе графического романа — подлинная история: «В апреле 2003 года четыре льва выбрались из Багдадского зоопарка во время бомбардировки Ирака». Брайан К. Вон увидел в этой строчке уникальный в своей простоте и выразительности сюжет, который позволил бы ему рассказать читателям нечто важное, не прибегая при этом к банальным шаблонам:
Этой простой притчей, рассказанной от лица реального львиного прайда, я хотел поставить сложные вопросы относительно войны Америки с Ираком. Каков истинный смысл освобождения? Может ли страна получить свободу в дар, или её можно лишь заслужить собственными силами? Действительно ли лучше умереть свободным, чем жить рабом?
Очевидно, у меня нет ответов, но, думаю, что сегодня именно такие вопросы должны ставить комиксы для взрослых читателей.
Зоопарк, по Вону, и есть зримое воплощение диктаторского режима:
Довоенный Ирак безусловно был тюрьмой для обычных граждан, равно как и зоопарк — для животных, называющих его своим домом. Им отказано в бесчисленных свободах, доступных братьям на воле. И хотя горстка животных процветает, большинство страдает и умирает в заключении. Всё же зоопарк обеспечивает определённый уровень комфорта и безопасности, рисковать которым звери не хотят, предпочитая сидеть по клеткам.
Четыре льва — четыре типа иракских жителей. Полуслепая престарелая львица Сафа — это те, кто был лоялен Саддаму Хусейну «в обмен на созданную им иллюзию стабильности». Она по-своему мудра и справедлива и не даёт сородичам съесть погибшего человека: «Вдруг раз — и они превратились для тебя в просто обед! Они же кормили нас, не давали нам умереть! {…} Давай же, рви плоть того, кто некогда нас защищал».
«Сафа, — говорит Нур, — неважно, как они с нами обращались. Нас держали в неволе. Так поступают только тираны». Скучая по азарту охоты, Нур ещё до бомбёжки подговаривала на побег прочих зверей, от обезьян до антилоп: «Свобода совсем близко, надо действовать. {…} Мы не можем сидеть и ждать чуда, что изменит мир за нас. Мы должны сами вершить свою судьбу!» Понятно, что это «молодое поколение иракцев — настроенное на реформы, мечтающее увидеть свою страну демократической».
Маленький Али, выросший посреди стен да клеток и потому никогда не видевший горизонта, «олицетворяет невинных детей Ирака, тех ребятишек, что понятия не имеют ни о Саддаме, ни о Джордже Буше, почти ни о чём за пределами круга своей семьи и друзей». Представляя героя в своей самой первой заявке, автор размышляет о его будущем:
Надеюсь, читатели сами спросят себя, помогла Америка покончить с терроризмом, вторгнувшись в Ирак… или же мы просто создали целое поколение новых террористов.
Не нуждается в дополнительной характеристике разве что Зилл — он просто мужчина. Сильный, храбрый, порой осторожный, но при необходимости — решительно-отчаянный. У него, разумеется, тоже есть своё отношение и к былому, и к настоящему:
Думаешь, только те глупые создания знают, что такое свобода? Все мы рождаемся с желанием быть свободными. Разве не так ты всегда говорила? И лишь неволе проходится учиться.
Конечно, обо всём этом догадываешься не сразу. Авторы почти не включают в своё повествование людей, а потому о том, что на самом деле происходит и имеется в виду, понимаешь в первую очередь по названию книги: «Львы Багдада» — отсылка вполне очевидная. Некая конкретика появляется тогда, когда прайд добирается до города — натыкаясь на статую Саддама на площади Фирдос, преследуя его белоснежных племенных скакунов, а потом и вовсе пробираясь в гигантский дворец, где тронный зал украшает огромная картина с крылатым львом (бассейн воспринимается героями как «личный водопой»: «Наверное, мы забрели в клетку смотрителей»).
Здесь, кстати, появляется ещё один значимый персонаж, напоминающий «несгибаемых сторонников Саддама и террористов всех мастей, использовавших насилие в надежде сохранить статус-кво». К чести львиц, они не собираются покоряться его клыкам без боя:
— Хватай его за яйца, а я раздеру ему глотку.
— Договорились.
Ещё только замышляя своё произведение, Брайан К. Вон позиционировал его как притчу «с двойным дном», представляя своих «Львов» как «пример остроактуального, политического, сложного, но доступного проекта». Так и вышло: вся политика, по сути, уместилась в бонусных приложениях к делюкс-изданию наряду с эскизами, черновиками и раскадровками художника Нико Анришона. Листая сам комикс, вы вполне можете даже ни о чём таком не задуматься: столь естественно и незамысловато выглядит эта история. Лев, две львицы, детёныш — если не вникать, то вполне можно принять эту повесть за ещё одну вариацию на темы «Книги джунглей» или «Короля Льва».
Поддерживая (хотя бы до поры до времени) эту иллюзию, автор допускает в рассказе и поэтические нотки («В конце каждого дня я смотрел, как горизонт медленно пожирал солнце, небольшими кусками разбрызгивая его кровь по лазоревому небу»), и хлёсткие диалоги («Сафа, я… я не знаю, как тебя благодарить» — «Мы добавим этот пункт к длинному списку того, чего ты не знаешь, Нур»), и шутки, которые наверняка понравятся как детям («Надеюсь, здесь водятся звери моего возраста, — говорит Али. — Всегда мечтал убить козлёнка!»), так и взрослым («Я так понимаю, стоило тебе пролить в меня своё семя, как моё мнение сразу перестало тебя интересовать?»).
В конце концов, даже фразы «Мы привыкли воспринимать как благо те отбросы, что швыряли нам смотрители. Довольно. Теперь весь их мир — наша дыня, и пора эту дыню сорвать» и «Верблюды говорили, что это место окружено пустыней… Но это было полное враньё. Враньё, призванное усмирить нас» могут читаться и вне своего подтекста — просто как болтовня излишне разгорячившихся обезьян и запоздалое осуждение обманщиков-верблюдов.
Хотя подтекст, конечно, имеется — отчего Брайан К. Вон изначально не сомневался, что книга «неизбежно вызовет много шума и полемики». В Америке так и вышло: «Львы Багдада» получили там самую благоприятную критику. С российским изданием всё несколько сложнее — ведь у нас, кажется, куда больше согласных со строчкой из «Процесса» Франца Кафки, использованной Воном в качестве эпиграфа к своей первоначальной заявке от 8-го сентября 2003-го года:
Иногда оковы лучше такой свободы.
- Телеграм
- Дзен
- Подписывайтесь на наши каналы и первыми узнавайте о главных новостях и важнейших событиях дня.
Войти через социальные сети: