В СССР дату начала Великой Отечественной войны долгое время было принято обходить вниманием. Быть может, для того, чтобы не бросать тень на предшествующий ей День Победы или еще по каким-то другим причинам. И лишь относительно недавно — в 1996 году — она получила официальное признание, став Днем памяти и скорби.

Довольно модное в последнее время придумывание и утверждение новых исторических дат — тренд неоднозначный. Любое трактование истории — от лукавого. День памяти и скорби — исключение из этого правила. Сразу для нескольких поколений 22 июня стало водоразделом всей жизни (кому довелось ее сохранить), и об этом сегодня просто нельзя не помнить и нельзя не скорбеть.

К этому дню мы попытались восстановить атмосферу начала войны, пропустив через себя чувства и мысли тех, кто прошел через это адское горнило. Мы обратились к воспоминаниям тех, кто прошел его не с оружием в руках, а находясь в тылу или оккупации, не имея порой представления о том, что происходит вокруг, что ждет его самого, его близких и его страну, и существует ли она вообще.

22 июня

Реакция на события этого дня крайне важна для каждого, кто хотел бы понять, что чувствовали люди, узнавшие о начале войны, и как их сознание заполнялось ощущением того, что прежнего мира, который был вокруг еще вчера, сегодня уже больше нет.

1

Трудящиеся Ленинграда слушают сообщение о нападении фашистской Германии на Советский Союз.

© Борис Лосин/РИА Новости

Фаина Легуенко: «В воскресенье в Краснодаре с самого утра ходили слухи, что в 12 часов будет какое-то важное правительственное заявление. Конечно, многие о чем-то догадывались, но никто не хотел верить в худшее. В 12 часов Молотов выступил по радио и сказал, что началась война…».

В 12 часов дня министр иностранных дел СССР Вячеслав Молотов действительно выступил с обращением к народу, поделившим жизнь более чем двух сотен миллионов человек на «до» и «после». Для многих это «после» оказалось совсем недолгим.

Граждане и гражданки Советского Союза, — обратился Молотов к народу. — Советское правительство и его глава тов. Сталин поручили мне сделать следующее заявление: Сегодня, в четыре часа утра, без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны, германские войска напали на нашу страну, атаковали наши границы во многих местах и подвергли бомбежке со своих самолетов наши города….

Клавдия Базилевич, встретившая начало войны ребенком: 

Когда по радио объявили о войне, мне стало плохо. Соседка сказала маме: „Посмотри на Клаву, она побледнела вся!“. За ужином все молчали. Эта ночь стала последней, когда я спокойно спала, потому что назавтра нас стали бомбить.

Растерянность, тревога и обреченность — одни из основных ощущений, захвативших людей 22 июня.

Вспоминает Лидия Шаблова, которой в июне 41-го было 15 лет: 

Мы драли дранку во дворе, чтобы покрыть крышу. Окно кухни было открыто, и мы услышали, как по радио объявили, что началась война. Отец замер. У него опустились руки: „Крышу, видимо, уже не доделаем…“ С этого дня мы каждую ночь ждали повестки. Отца забрали в октябре.

2

Мобилизация. Новобранцы. Москва, 23 июня 1941 года.

© Анатолий Гаранин/РИА Новости

Конечно, многие вспоминают и о патриотическом подъеме, охватившем людей с объявлением о начале войны. Было и такое. Массированная пропагандистская накачка в духе, что враг будет побежден малой кровью и на его территории, не прошла даром. По словам современников, в июне 41-го хватало желающих отправиться на войну за острыми ощущениями и скорой победой. Впрочем, закончилось это достаточно быстро. Тысячи людей уходили на фронт добровольцами и в последующее время, но при этом они руководствовались уже совсем другими побуждениями.

Эвакуация

Нападение фашистской Германии на СССР стало причиной одной из самых масштабных миграций за всю историю человечества. Миллионы людей сорвались с обжитых мест и устремились на Восток. Ими двигал страх остаться на территории, захваченной врагом. Иллюзии, что немцы — цивилизованные люди, которые не станут чинить произвол на занятых территориях, не было практически ни у кого. Сегодня смело можно сказать, что это понимание спасло жизнь сотням тысяч, если не миллионам советских граждан. Оставшиеся или оставленные на оккупированных территориях массово уничтожались фашистами, отправлялись на принудительные работы в Германию или просто умирали от голода.

Эвакуация была разной и с разной степенью участия государства. Кто-то пытался отправиться в восточные регионы страны «своим ходом» или хотя бы отправить туда своих родных и близких; кто-то (преимущественно женщины и дети) был вывезен централизованно; кто-то с семьями или без последовал на Восток вместе с вывозимыми туда промышленными предприятиями. Была и так называемая внутренняя эвакуация, о чем мы расскажем несколько позже.

3

Эвакуация населения Ленинграда. На станции Борисова Грива в ожидании погрузки на машины. 1942 г.

© expositions.nlr.ru

Вспоминает литератор Мария Белкина, эвакуированная из Москвы в 41-м:

Уезжали актеры, писатели, киношники: Эйзенштейн, Пудовкин, Любовь Орлова… Все пробегали мимо, торопились, кто-то плакал, то кого-то искал, кого-то окликал… Подкатывали шикарные лаковые лимузины с иностранными флажками — дипломатический корпус покидал Москву. И кто-то из знакомых на ходу успел мне шепнуть: правительство эвакуируется, Калинина видели в вагоне!.. А я стояла под мокрым, липким снегом, который все сыпал и сыпал, застилая все густой пеленой, закрывая от меня последнее видение живой Москвы. Стояла в луже в промокших башмачках, в тяжелой намокшей шубе, держа на руках месячного сына, завернутого в белую козью шкурку, стояла в полном оцепенении, отупении, посреди горы наваленных на тротуаре чьих-то чужих и своих чемоданов…

Во все времена война являлась лакмусовой бумажкой, проявляющей людей и вытаскивающей на поверхность их истинные сущности. Порой и не особо приглядные.

Когда немец подошел к Краснодару, эвакуация превратилась в панику, — вспоминала Фаина Легуенко. — Машин и вагонов для вывоза людей не хватало. При этом дико было смотреть на „начальников“, вывозивших имущество вплоть до горшков с фикусами целыми грузовиками.

Цену последствиям этого жители Краснодара узнают позже, когда занявшие город фашисты приступят к массовому истреблению его гражданского населения.

Многие из тех, кто не успел или не смог покинуть города перед приходом фашистов, устремились в т. н. внутреннюю эвакуацию — в деревни и села. Расчет был достаточно прост: в городе, тем более если он захвачен противником, нет ни достаточных возможностей прокормиться, ни рабочих мест. Трудиться на фашистов хотели далеко не все, равно как и рисковать быть отправленными на работы в Германию. В деревне, особенно расположенной в глуши, было меньше шансов столкнуться с фашистами и больше возможностей найти пропитание.

4

Обоз с продовольствием, собранный колхозниками Ярославской области для фронтовиков.

© Самарий Гурарий/РИА Новости

Надо признать, что сами жители деревень далеко не всегда были рады «кочующим» между селами горожанам.

Вспоминает Полина Черная:

Мы шли из Днепропетровска в деревню, чтобы поменять вещи на еду. В одном из дворов мы спросили: что вам нужно из вещей, мы можем вам принести. Принесите нам колючей проволоки, чтобы отгородиться от вас навсегда, ответили из дома.

Понять такую реакцию можно, так как жизнь в деревне была тоже не сахар и менять продукты на вещи очередным пришлым горожанам готовы были далеко не все.

Оккупация

Пожалуй, здесь мы подходим к самой страшной странице в истории Великой Отечественной. Миллионы советских граждан, оказавшихся на захваченных врагом территориях, столкнулись с чудовищными репрессиями со стороны захватчиков и предателей из бывших советских граждан, а также голодом, холодом и безработицей.

Жили в основном только тем, что меняли и продавали накопленные до войны вещи, — вспоминала Фаина Легуенко. — Эвакуироваться нам не удалось, у меня на руках оставался маленький ребенок, которому постоянно нужно было покупать молоко. Сестра до оккупации работала в военной конторе, и ее приходилось прятать от немцев. Ходить менять вещи на базар было очень опасно, но другого способа прокормиться не было. Немцы и полицаи там регулярно устраивали облавы. Хватали всех без разбору. Того, кто попадал в облаву, обычно больше уже никто не видел. Людей загоняли в „душегубки“ — крытые машины, выхлопная труба в которых была выведена в будку, в которую набивались люди. Полчаса в этой будке, и человек — труп. На моей памяти спастись удалось только одному старому химику, который, почувствовав газ, помочился в носовой платок и дышал через него, пока не потерял сознание. Полицаи приняли его за мертвого и выбросили в канаву вместе с остальными. Ночью он пришел в себя и выбрался из ямы. Потом, когда пришли наши, этот человек выступал на суде и давал показания на полицаев.

5

В оккупированных деревнях фашисты обязывали людей носить на шее бирки с названием деревни, где они живут.

© Николай Новак/РИА Новости

В рассказах об ужасах оккупации и зверствах фашистов иногда проскальзывают и светлые пятна, хотя они и достаточно редки. Фаина не любила вспоминать историю, когда ее жизнь действительно висела на волоске, когда она сама попала в облаву. Ее в свое время рассказала сестра Фаины Ульяна, со слов свидетелей.

На базаре полицаи согнали людей в круг и уже приготовили к погрузке в «душегубки». Оказавшись в кругу смерти, Фаина не думала о себе, понимая, что ее ребенок (отец автора этих строк) уже фактически остался без матери, бросилась на прорыв. Прижимая к груди бутылку с молоком, она накинулась на стоящего в оцеплении немецкого солдата. Находившийся рядом полицай вскинул винтовку, казалось, развязка неминуема. И тут произошло чудо — немец махнул в сторону полицая рукой, приказав опустить оружие (полицаи беспрекословно подчинялись солдатам вермахта), и на мгновенья сам упал на землю, освобождая путь пленнице. Фаина бежала прочь со всех ног, ожидая неминуемого выстрела в спину. Но его не последовало…

После освобождения Краснодара войсками Красной Армии зимой 43-го года в городе был организован судебный процесс над предателями-палачами. Большинство из них было повешено на одной из площадей города.

Машины подвозили людей к виселицам, мы смотрели на них без всякого сожаления. В одном из них я узнала человека, которого сама несколько раз видела за рулем «машины-душегубки», — рассказывала Фаина.

Вместо эпилога

В России нет, наверное, ни одной семьи, которую так или иначе не затронула эта война. Поэтому день 22 июня является хорошим поводом для каждого заглянуть в свое прошлое и прошлое своей семьи и почувствовать связь с чем-то общим, большим и целым, что все мы называем историей. Историей своей страны, состоящей из маленьких и больших историй живших и ныне живущих поколений.

• Телеграм
• Дзен
• Подписывайтесь на наши каналы и первыми узнавайте о главных новостях и важнейших событиях дня.